А сейчас я, как обкуренный ублюдок, хочу, чтобы она приняла меня таким? Резко отстраняю её от себя, слишком резко. Девчонка летит лицом прямо на угол стола, ударившись щекой. Зло оправляю униформу, обтягивающую возбуждённый член:
— Ты хотела долго и счастливо, Тайра..? Долго обещаю, да-а-а… Насчёт второго не уверен. Закончим позже, птичка…
Смотрю на неё и не вижу в этом перепуганном, несчастно округлившем глаза зверьке свою Тайру. Нет её. Упорхнула прочь, подальше от того насилия и грязи, которыми я щедро полил её. Не схватить и не зажать в кулаке — просочится сквозь пальцы.
Пора ставить точку. Смотреть на неё невыносимо. Не глядя, схватил за руку и потянул за собой, толкнув в дверной проём первой из попавшихся камер заключения для одиночек.
Слёз не было. Уже не было. Сильно жгло глаза под закрытыми веками, но слёз больше не было. Как не было ничего светлого во мне или во тьме, окружающей меня. Я лежала с закрытыми глазами, подобно маленьким детям, боящимся темноты и изо всех сил зажмуривающим свои глаза, чтобы не видеть её, жадно разинутую бездонную пасть тьмы, пожирающую тебя целиком.
Я боялась открыть веки хоть на мгновение, чтобы в беспроглядном мраке мне не почудился его силуэт, который даже здесь, уверена, выглядел бы темнее и опаснее чёрного окружающего безмолвия. Я ошибалась, полагая, что он изменил отношение ко мне или просто открылся для меня с новой стороны, что я приблизилась к разгадке его натуры и покинула зону отчуждения.
Это было так же безнадёжно, как пытаться покинуть чёрную дыру, гравитационное притяжение которой настолько велико, что покинуть её не могут даже объекты, движущиеся со скоростью света. Безнадёжно. Обречённо. С самого начала, когда мне взбрело в голову дотронуться до его маски нерешительным прикосновением, желая понять, что скрыто под ней и есть ли под ней что-то вообще.
Пустота. Вот что заполняло его до краёв. Пустота, которую он пытался заполнить криками и стонами своих жертв. Голод, который он пытался утолить, наслаждаясь видом страданий жертвы, жадно поглощая их. Тешил себя на некоторое время иллюзией наполненности и полноценности, а после опять бросался на очередную несчастную, гонимый жаждой… И так постоянно. Зверь?.. Нет, хуже. Палач. И больше ничего…
Было так глупо надеяться и верить, что под этой оболочкой бьётся живое сердце. Бездушная машина для убийства, неспособная испытывать чувства, но всегда готовая в них поиграть. Так правдоподобно, что не возникало и тени сомнений. А зря. Лишь разум отчаянно кричал время от времени, но я не слышала и не хотела его слышать, послушно идя на зов сладкой иллюзии. Время расплаты настаёт. Всегда. Сейчас настало моё время корчиться на полу этой камеры, в ожидании неминуемых мучений и гибели, отсроченной им до неизвестного момента.