— Кажется, сказал, что празднуют без повода только идиоты, и отправился к себе…
Женщина отмахивается от нас и торопится прочь. От весёлого настроения у толпы не осталось ничего: лица хмуры и озабочены. Лихо расправленные плечи жителей вновь опускаются вниз, спины сутулятся. Волк появился всего на несколько мгновений, но пошатнул уверенность в их силах. Все толкутся и торопятся как можно скорее покинуть площадь… А следом раздаётся ещё один горестный вопль, подхватываемый и передающийся от одного к другому: старый Якоб Петерсен, отец нынешнего бургомистра, найден растерзанным в своей кровати.
Новость вводит толпу в кратковременный ступор, но потом кто-то подаёт возмущённый возглас:
— И долго мы будем это терпеть?
— Да-да, — слышатся несмелые голоса.
— Зверь является к нам, как к себе домой, — трубит мясник, поглаживая рукоять огромного ножа, — пора бы показать ему, кто здесь главный!..
— Уже второе убийство за последнее время…
— Так он скоро доберётся и до наших малышей! — испуганно вскрикивает женщина, прижимая к себе дочку. А та, услышав слова матери, заходится громки рёвом.
— Надо покончить с ним!
— Да!
— Мы покажем этой твари!
— Да!
— Убьём его прямо сейчас!
— Да! — раздаётся восторженный рёв толпы.
— Подождите!.. Но Охотник… Это же его дело! — но меня никто не слушает.
Только добряк дядюшка Густав отирает рукой усы от выпивки и усмехается:
— Охотник не охотится давным-давно. Он съехал с катушек после гибели жены… и палит сейчас разве что по людям. Почему не приструнили его ещё!
— Ошибаешься. Он вполне адекватный. Кажется…
— Хо-хо, и почему же его так редко видно в Вольфахе? Он появляется, только когда у него возникает нужда пополнить запасы выпивки и наведывается разве что к шлюхам. Его видят на улицах города несколько дней подряд, но потом он вновь запирается в своей избушке, не желая никого видеть!..
Честно говоря, доля правды в словах дядюшки Густава есть, но несмотря на всю свою чудаковатость Охотник кажется мне единственным, способным справиться со зверем. Но разве слушает вольный люд Вольфаха голос разума? Нет, нет, нет и ещё раз нет!
Может, поодиночке они и опасались совать свой нос в лес, но сейчас они собираются идти на волка едва ли не всем городом. Они вооружаются кто чем может. В ход идут ружья, тесаки для рубки мяса, кочерги, вилы и лопаты… Весь городской сброд выстраивается длинной цепочкой. В руках тех, у кого не нашлось подходящего оружия, металлические кастрюли, по которым они долбят что есть мочи, создавая невообразимый шум.
— Зачем это? — пытаюсь перекричать я поднявшийся гвалт.