— Если ты меня как следует попросишь, я, так уж и быть, взгляну ещё раз.
— А тебе самому неинтересно?
— Не-а, мне насрать. Даже если разорвут на части половину всего Вольфаха. Я огорчусь, если вдруг перестанут торговать пойлом, табаком или патронами. Я торчу здесь только ради тебя, крошка.
И это — чистая правда. Если бы не Аманда, я бы даже не почесался оттого, что кто-то покушается на стариков и вывешивает черепушки на столбе, словно ёлочные украшения.
— Я польщена, — улыбается Аманда, всё так же поглядывая на меня искоса, и вдруг спрашивает, — давно ты не охотишься?
Я напрягаюсь и пытаюсь придумать, что ей ответить. Думаю, прежде чем что-то ляпнуть. Надо же. Совсем недавно послал бы куда подальше, а сейчас думаю.
— Говорят, что ты перестал охотиться после того, как волки… задрали твою жену?
Я не успеваю раскрыть рот, чтобы на этот раз уж точно вытолкнуть из него какое-нибудь грязное ругательств, как Аманда быстро и бойко оправдывается:
— Это не мои слова, так болтают жители. Когда я покинула Вольфах, тебя не было в наших краях.
— Болтают всегда те, кому заняться нечем, кроме как обсасывать чужую жизнь, а ты…
Аманда трёт ладошки одна об другую и нагло ныряет ими под мои руки, прячась под ладонями. Ручки у неё белые и холодные, потому что эта красотка не позаботилась о нормальных перчатках. А вот эту прозрачную кружевную хрень и перчаткой назвать сложно.
Я прячу её ладошки. Крошечные ледышки тонут в моих ладонях. И я вдруг забываю, какими словами хотел ругнуться. Ладно, успею как-нибудь потом. Почему-то уверен, что у этой малышки найдётся ещё сотня поводов, чтобы довести меня до белого каления всего парой слов или взглядов.
— Да, с тех пор я не охочусь.
Аманда молчит пару мгновений, а потом решается вкрадчиво спросить:
— Тебе тогда здорово перепало? Я видела шрамы у тебя на груди и животе.
— Я рад, что ты разглядывала меня, пуская слюни.
Аманда пихает меня локтем, чтобы я не зарывался слишком сильно.
— Ты убил тех волков?
— Волка, — поправляю я, — убил. Но не того.
— Почему?
— Не получилось.
— И потому ты с тех самых пор не охотишься? — продолжает допытываться она.
— Зачем тебе это? Хочешь узнать больше про самого безнадёжного охотника во всей округе?
— Да-а-а, — выдыхает Аманда, устраиваясь головой у меня на плече.
Её волосы щекочут кожу лица, мягкий аромат крошечными шажками взбирается вверх по мне, проникает в ноздри и сворачивается внутри, нагло распихивая в стороны всё остальное. Выбирает себе самый укромный и удобный уголок и с довольным видом обосновывается там.
Её согласие, такое короткое и простое, простреливает меня насквозь. Желание ляпнуть что-нибудь жутко смешное и наглое пропадает на корню.