— Прежде всего, скажу, убийства — это не только звериная жестокость и изуверство. Но по моему скромному мнению, это всё отголоски прошлого.
Преподобный Марк вздыхает и ещё раз прикладывается к фляжке.
— Твоя бабка, Аманда, в последнее время часто хворала. И боялась, что отойдёт в мир иной с тяжким грехом на душе. Итак… Вольфах никогда не мог похвастаться особым благополучием. Но лет пятьдесят назад дела шли совсем туго. Перед тем выдалось парочку неурожайных лет, из-за сильной засухи выгорела часть леса… Да и разыгравшаяся лихорадка не добавляла жителям радости. Она косила всех без разбору. Те, кто не помирал от лихорадки, едва ли не сдыхал от голода. Можно было бы покинуть место, которое, как будто, оказалось проклятым. И когда из Вольфаха люди в поисках лучшей жизни побежали, словно крысы с тонущего корабля, монарх решил отрезать заразу от всего остального королевства. Кто успел — ускользнул… Были и такие, кто оказался в Вольфахе проездом перед началом лихорадки, да так и застрял там. Времена тогда были суровые и тяжёлые. Люди запирались в своих дома и не осмеливались выходить на улицы, чтобы не оказаться под ударом тех, у кого от голода рассудок помутился настолько, что за кусок хлеба были готовы убить. Но были и те, кто даже несмотря на суровые времена, держались вместе и делили всё… В том числе и мысли, как бы продержаться дольше, в особенности имея нескольких детей, слабеющих день ото дня. Иногда голод толкает людей на страшное. В тот вечер несколько человек решили пожертвовать малым, чтобы дать шанс выжить остальным.
— Говорите прямо, священник. Они решили сожрать кого-то, верно? Убить и сожрать.
— Верно, Охотник. Хоть и тяжело…
— Может быть, просветите нас, что за хрень сейчас творится в Вольфахе? Какое нам дело до прошлого?
— Я расскажу, что знаю. Но без имён, — повторил преподобный и, немного помолчав, добавил, — по большему счёту это, конечно, домыслы. Домыслы, основанные на исповеди. Давным-давно, в тот вечер в одном из домов Вольфаха вершились страшные дела. Четверо друзей пытались решить, как выжить их семьям, когда были съедены даже кошки и все, до единого, кожаные ремни. Один из них предложил кинуть жребий. Тот, кому выпадет, будет пожертвован… Сначала жребий пал на дочку одного из участников: но она слишком мала и худа, возразили остальные. Потом жребий указал на мать семейства: но она одна у троих детей, возразили остальные. Что ни говори, а дружба их была крепка, если даже перед лицом голодной смерти они заботились об остальных. Да и не чужие же мы все, заметил кто-то. Не чужие, да… Знакомы с самого детства, почти что родные. А вот если бы был кто-то, кого не жалко совершенно, то можно было и… все как один, сразу подумали про мать с двумя детьми, что ютились в нищей лачуге не окраине. Все трое были больны и едва дышали, считай — почти что трупы, и прибились в Вольфах совсем недавно, перед началом лихорадки. Дело решённое. Пойти и сделать только и всего. Семьи будут спасены. Лихорадка отступит.