— Значит, кто-то мстит за убитых и съеденных?
— Повторюсь, дети мои. Это всего лишь мои домыслы.
— Домыслы, не лишённые логики. И кто, интересно мне знать, решил отомстить за столь давние дела? — спросил я.
— Может быть, тот, кто всё видел? Магда сказала, что в лачуге на окраине ютились трое чужаков: мать и двое детей. Но на площади Вольфаха было вывешено всего два черепа. Значит, один уцелел.
Мда. Весёленькие дела творятся в этом городке, тихом, на первый взгляд. Но как и у каждого тихого городишки, у этого — свои тайны, тёмные и мрачные, как поздний вечер ноября.
— Четверо… — говорю я, — Магда, Якоб Петерсен… Осталось ещё двое?
— Нет, остался всего один, — отрицательно мотает головой священник, — первым был старый Эдмунд. Он был нищим и жил в руинах. Его никто не хватился, потому что его дети давным-давно уехали из Вольфаха, и он скитался по помойным свалкам и заброшенным жилищам… А когда нашли его труп, от него мало что осталось. Всё растащили бродячие псы и кошки. Потому никто и не говорит о нём.
— Эдмунд, Магда, Якоб Петерсен, — повторяю я, барабаня пальцами по прикладу ружья.
— И что дальше?.. — спрашивает Аманда, перебирая пальчиками материю платья.
— Ничего, — слабо улыбается преподобный, — иногда мне кажется, что господь отвернул лицо от детей своих, если для того, чтобы выжить, они вынуждены жрать друг друга.
— Но вы же… — пытается подобрать слова Аманда.
— Я всего лишь человек, — устало вздохнул святоша и потряс в воздухе фляжкой, — я всего лишь человек, Аманда. И иногда готов отдать душу дьяволу за то, чтобы спиртное в этой фляжке никогда не заканчивалось.
— И вы ничего не будете делать?! — возмутилась Аманда, подскочив и сжав кулачки.
— А что я могу?
— Вы же знаете, кто участвовал в этом. Значит, знаете, кого он убьёт следующим!
— Знаю. И потому не вмешаюсь. Поступлю, как твоя бабушка. И всё вернётся на круги своя.
— Вы не можете.
— Именно потому, что я не в силах ничего исправить, я могу просто остаться в стороне.
Преподобный зашаркал ногами в угол кухни и начал греметь бутылками на одной из дальних полок. Отерев паутину с бутылки, он принялся выковыривать пробку из горлышка.
— Рик! — нахмурила свой чудесный лобик Аманда и указала глазами в направлении священника. Я усмехнулся про себя её молчаливой игре глазами и… не сдвинулся с места, сделав вид, что не понимаю, о чём она меня просит.
Аманда выжидающе постучала по поверхности стола и еще раз многозначительно взглянула на меня.
— Что ж, преподобный, — лениво протянул я, — желаю вам успешного опустошения спиртных запасов.