.
– Что? – вздохнул Майлз, когда они проходили мимо дома миссис Шайн. Он вспомнил, как вонял матрас, который он выносил из ее подвала, как эти загадочные пятна и клочки белой свалявшейся кошачьей шерсти терлись об его щеку. Бр-р-р.
– Хорошо, только не злись, – Ганке подготовил Майлза, – но…
– Давай говори уже.
– Окей, ну… твоя фамилия. Я ничего не понимаю.
– Что? Моралес?
– Ну да.
– Я наполовину пуэрториканец.
Ганке остановился и повернулся к Майлзу с выражением лица типа «ни фига себе».
– Во-от…
– Значит, твою маму зовут Рио Моралес, правильно?
– Правильно.
– А твоего отца зовут Джефферсон Дэвис.
– Два из двух.
– Тогда почему тебя зовут не Майлз Дэв… – глаза Ганке расширились. – Ну и ну… Майлз Дэвис[4]! – он снова остановился, на этот раз перед домом мистера Фрэнки. Ганке сложился пополам, разразившись взрывом хохота. – Погоди… погоди! – он пытался перевести дыхание, пока Майлз смотрел на него испепеляющим взглядом. – Майлз. Прости. Погоди… Майлз Дэвис? Я просто… я никогда не думал об этом, только сейчас… Ха-ха… чувак… погоди… – его смех поутих. – Ладно… ух-х-х. Хорошо…
– Ты закончил?
– Закончил. Еще как. Прости, чувак, просто я не ожидал такого поворота.
Они пошли дальше вниз по улице.
– В любом случае я ношу фамилию матери не ради того, чтобы меня не дразнили трубачом, – заметил Майлз. – Хотя я рад, что тебе это кажется смешным.
– А почему тогда?
– Ганке, почему ты ведешь себя так, будто не знаешь мою мать? Или лучше сказать, почему ты ведешь себя так, будто не знаешь мою абуэлу[5]? – теперь Майлз засмеялся. – Не, серьезно, я не знаю. Думаю, дело в чем-то еще.
– В чем, например?
Майлз пожал плечами.
– Когда-то давно мои папаша и дядя были замешаны в стольких грязных делишках, что в некоторых кругах фамилия Дэвис звучала сродни ругательству. Я похож на них и живу в том же районе, поэтому, может быть…
– Понимаю, – сказал Ганке, посерьезнев.
На тротуаре стояла пустая двадцатипятилитровая бутыль из-под воды. По форме они напоминают пластиковые бочонки, но Майлз в детстве всегда притворялся, что это гранаты. Он пнул ее, и она покатилась перед ним. Он откашлялся.
– Думаю, еще поэтому мои суперсилы начали лажать.
– Э-э, думаешь, они лажают из-за твоей фамилии? – спросил Ганке.
– Нет. Из-за того, что она означает. То есть из-за той части меня. Типа что если я создан не для того, чтобы быть… не знаю… хорошим?
Внезапно ему все стало ясно. Как, например, у высоких детей обычно высокие родители. Или ты можешь быть предрасположен к алкоголизму, если один из твоих родителей алкоголик. У Майлза было то, что он всегда считал тяжелой генетикой: дурная кровь. А что хуже всего – его отцу и дяде было по шестнадцать, когда они стали преступниками, и Майлзу сейчас ровно столько же лет. Может, плохие гены сопротивлялись любым изменениям, которые вызвал укус паука. Типа какие-нибудь испорченные кровяные тельца пытались подавить в нем все хорошее.