– Да, я пришла и обнаружила, что пропали банки с консервированной колбасой. В смысле, прямо все банки. Я подняла отчет по инвентаризации, потому что не могла поверить, что мы их продали, и оказалась права: ничего мы не продали, а значит, их попросту украли.
– Или они испарились, – сказал Майлз, наполовину взволнованно, наполовину шутливо.
Офицер косо посмотрел на него и склонил голову набок, без тени улыбки на лице.
– Подождите, – сказала Уинни с таким видом, будто в ее голове сложился некий пазл, о существовании которого Майлз даже не догадывался. – Может, вам лучше с ним поговорить? – сказала Уинни, указывая одновременно на Майлза и офицера. – Майлз, разве не ть1 работал вчера вечером?
– Я, – ответил Майлз. Слово, как иголкой, укололо горло. Он снова посмотрел на молодого лысеющего офицера, поймал его суровый взгляд и отвел глаза в сторону. – Но ничего такого не было.
– О, нет, что-то все-таки произошло, – за_ метил офицер. Майлз растеряно посмотрел на него, полицейский облизнул обветренные губы. Прошлым вечером ничего не случилось – По крайней мере, в магазине. А вот сейчас кое-что происходит, и явно кое-что плохое.
С ручкой и блокнотом наготове офицер начал задавать череду вопросов, заставляя Майлза все сильнее и сильнее нервничать.
– Во сколько ты пришел на работу?
– В четыре.
– Сколько примерно было покупателей?
– Ни одного.
– Кто-нибудь вел себя подозрительно?
– Кто? Никого же не было.
– Ты не оставлял магазин без присмотра?
Тишина.
– Ты не оставлял магазин без присмотра?
– Нет.
– На улице не было никого подозрительного?
– Я же сказал, что не выходил.
– Просто уточняю. Во сколько ты ушел?
– Я не уходил.
– Я имею в виду, во сколько закончилась твоя смена?
– Около семи.
– Хорошо. Если у нас еще возникнут вопросы, мы тебя найдем.
После того как полицейский ушел, Майлз попытался вспомнить, не заметил ли он чего- то необычного, когда вернулся с открытого микрофона. По правда говоря, он и не проверял. Зачем это ему? Во-первых, его голова была занята другими вещами: Алисия, Остин. Во-вторых, магазин выглядел по-прежнему. Все оставалось на своих местах: блокноты лежали вдоль стен, ручки и карандаши – за прилавком, колбаса – в подсобке. Уинни проводила инвентаризацию, только чтобы сохранить работу, а не потому что в ней был какой-то смысл. Майлз на какой-то момент задумался, замер перед прилавком с отсутствующим взглядом, пока Уинни наконец не вывела его из транса.
– Майлз? – позвала она. Затем еще раз: – Эй, Майлз!
– Да, – парень моргнул, прогоняя мысли прочь.
– Тебе что-то нужно? – Уинни облокотилась на прилавок, так яге как Майлз прошлым вечером. Будто это была одна из поз в йоге – поза скучающего сотрудника «Кампус Конвиниенс».