Через пару часов, когда Майлз сидел в своей комнате и, как обычно, начищал кроссовки – а точнее, подошву зубной щеткой, – в дверь постучали. Майлз подумал, что родители все- таки придумали наказание. Отец часто так делал. Целый день ждал, смеялся, шутил, делал вид, что все нормально, как вдруг – бам! Наказание.
– Входите.
Как он и подумал, это был отец. Он закрыл за собой дверь и прислонился к ней.
– Выглядят отлично, сын, – сказал он, посмотрев на кроссовки.
– Спасибо.
– Нам надо поговорить, – Майлз вздохнул, но отец продолжил: – Насчет завтра. Просто хотел уточнить, не передумал ли ты. Если передумал – ничего страшного.
– Идти в тюрьму? Нет, не передумал, – Майлз с облегчением поставил кроссовку на пол. – А ты?
Теперь отец вздохнул.
– Нет, – он подошел к кровати, сел. – Просто хочу убедиться, что мы будем готовы ко всему. В случае, если он окажется не тем, кем мы думаем. Или если он скажет что-то плохое. Тюрьма, она… меняет людей. Поверь мне, я знаю, – Майлз слышал тревогу в голосе отца, хрипоту, будто у того пересохло в горле. Но Майлз ничего не ответил, просто посмотрел на отца и кивнул. Отец хлопнул его по руке и встал. – Ладно, это все, что я хотел сказать, – он наклонился и поцеловал Майлза в лоб. – Спокойной ночи.
Открыв дверь, он обернулся.
– Да, и спасибо за пиццу, – его лицо расплылось в хитрой улыбке. – Хотя пары-тройки анчоусов ей бы не помешало.
Вместе с тяжелым грузом пережитого дня в комнату Майлза проскользнул сон – сразу после того, как из нее вышел отец. Вскоре Майлз незаметно для себя заснул. Майлз не помнил, как ложился. Он сидел на кровати, а через секунду оказался на диване. Кожаный диван, но не в его доме, а в том самом доме, где Майлз никогда не был, но который он хорошо знал. Маленькое окно в его комнате сменилось на огромное, наглухо зашторенное белыми льняными занавесками. Его босые ноги стояли на выложенном плиточной мозаикой полу. В помещении стоял запах грязи, сырости и табака. Клочки кошачьей шерсти парили в воздухе, как маленькие призраки.
– Знаешь, что я больше всего в тебе ненавижу, Майлз? – голос исходил из соседнего кресла. Кресло было огромным, поэтому он не сразу заметил сидящего в нем человека. Это был мистер Чемберлен. Желтая полупрозрачная кожа. Усы и потрескавшиеся губы. Он сидел, сложив руки вместе, впиваясь ногтями одной руки в пальцы другой. – Твое высокомерие. Ты веришь, что действительно можешь спасать людей. Что ты можешь творить добро. Но суперсилы не принадлежат веткам с такого дерева, как твое. Твое дерево гниет с самых корней. И его, приятель, нужно срубить.