Надо было отдать ей кольцо. Забрать нож и отдать перстень Тюремщика. Пусть бы она выполняла свою привычную работу, а он занялся бы другими делами. Нет, он поторопился со справедливым отмщением. Но он же не знал, чем противостояние с Флифом обернется для него на самом деле. Полная луна, казавшаяся его союзницей, насмехалась над ним.
Нет! Он не может уступить Пожирателю Душ, этой ненасытной твари. Слишком долгий путь пройден, и остался последний шаг. Он не может сдаться, когда до достижения цели так немного. Колдун поднял перстень еще на миллиметр…
Сила, давящая на него, пригибающая к земле и скручивающая жгутом мышцы, исчезла. Он пошатнулся от неожиданности, но не позволил себе повалиться на землю, чтобы отдышаться. Срывающимся, всхлипывающим от недостатка воздуха голосом, превозмогая тошноту от крови, вытекшей из прокушенной губы и заполнившей рот, он проговорил:
— Именем первого Тюремщика, возвращайся туда, где ты должен находиться. Светом полной луны заклинаю тебя. И в ознаменование твоего нового заточения даю обет… даю обет…
Он не знал, чем поклясться. У него не было ничего и никого. Ни родителей, ни друзей. Ни богини, от помощи которой он поторопился отречься. Ни унаследованного волшебного замка в отдельном пространстве — Хешшмил был всего лишь виллой на берегу Средиземного моря. Ни особых богатств — вилла обходилась ему дорого, но он должен был, сжав зубы, поддерживать престиж Черного Круга соответствующим уровнем жизни; а сколько кануло в бездонную сокровищницу Круга в качестве вступительного взноса… Не имел он и обычных людских пороков: не курил, почти не пил, а если и пил, то равнодушно, без охоты; азартные игры презирал, не понимая, как можно получать удовольствие от того, что не знаешь, какая тебе выпадет карта… тем более что узнать для него, незаурядного колдуна, проблемы не составляло. Ел мало, только для того, чтоб не отвыкнуть, — он настолько сильно и глубоко слился с магией, что энергию, необходимую организму, предпочитал черпать из более тонких и эффективных источников, чем трупы растений и животных. Его, девятнадцатилетнего юношу, даже к женщинам по-настоящему не влекло, хотя он и не избегал их использовать, когда это было ему зачем-нибудь нужно. Вся его жизнь была подчинена единственной имеющей значение цели.
И поступиться ею было превыше его сил.
— Я… — вымолвил он наконец, — я отказываюсь от Катрины. Я не возьму ее душу.
Ему нелегко дались эти слова. Единственная потенциальная посвященная, которая у него имелась, девушка, умолявшая его взять ее под свое покровительство, так что ему даже пришлось приказать ей заткнуться, осыпавшая его руки поцелуями, которые — пожелай он только могли бы переместиться и на другие части тела. Что ж, придется обойтись без посвященной. Развоплощение в течение нескольких лет или даже веков — не такая уж высокая цена, если впереди у тебя сотни тысячелетий.