Чертёжик этот, вероятно, никому не пригодился, но в тридцатые годы мастера сделали на винтовку такой же намушник и защёлку на штык.
С лёгкой руки Семёна Фёдоровича ли, с длинного языка ли кого-то из моих солдат, по городу поползли слухи, что новый зауряд-прапорщик в кадетском корпусе бывший волонтёр и командир отряда снайперов в войне за независимость двух бурских республик, Трансвааля и Оранжевой, и что на его счету сотни убитых английских солдат и офицеров, и что за его голову англичане назначили награду в сто тысяч фунтов. Отдельно сообщалось, что Жан Грандье, которого все знали, как "Капитан Сорвиголова" из романа Луи Буссенара, мой лучший друг.
Эту версию слухов подхватила и газета "Губернские вести", добавив в мой портрет ореол романтичности и приключений.
МН первой потребовала у меня отчёта о моих "африканских приключениях".
Затем меня пригласили в кадровое отделение, и добрейший подполковник Шмидт попросил объяснить, почему в моих документах нет данных о моем участии в войне против Британской империи. Я ему рассказал, что во время англо-бурской войны я был ужасно молод, мне было семнадцать лет и я никак не мог там быть. Мы вместе посмеялись над слухами, но тут пришёл адъютант директора корпуса и пригласил меня к генералу.
Быстро поднявшись на второй этаж административного корпуса, я оставил шашку в приёмной и вошёл в кабинет директора кадетского корпуса и взял под козырёк:
— Ваше превосходительство, зауряд-прапорщик Туманов по вашему приказанию прибыл!
Я заметил, что в кабинете ещё находился начальник жандармского управления подполковник Отдельного корпуса жандармов Скульдицкий.
— Что-то случилось, — подумал я и не ошибся.
— Я так и знал, что наживу с вами неприятностей, — начал громить меня генерал-лейтенант Медведев, — то вы поэт как лорд Байрон, то начали готовить из своей роты снайперов и сами оказались снайпером, за которого английским правительством назначена крупная награда. Какие ещё подарки хранятся в вашем загашнике? Что я отвечу генерал-губернатору, что я отвечу Его Императорскому Величеству за то, что пригрел на своей груди злейшего врага нашего союзника — Британской империи? А у вас, господин подполковник, есть что добавить?
— Полностью согласен с Вами, Ваше превосходительство, — согласился с генералом подполковник Скульдицкий.
— Я слушаю Вас, — сказал генерал и стал ходить передо мной, как разъярённый лев в своей клетке.
— Ваше превосходительство, — чётко доложил я, — когда началась англо-бурская война, мне было всего семнадцать лет, а когда она закончилась, мне было только двадцать лет. Я даже теоретически не мог находиться в Африке, потому что такие события не пропадают из памяти даже при травмах.