От порога в ту строну, где находилась гостиная со смежной спальней, вела чистенькая, слегка потертая по всей длине ковровая дорожка. Посреди гостиной лежала большая медвежья шкура, на которой стоял круглый древний стол, покрытый простенькой скатертью. Вкруг стола были расставлены обыкновенные, видавшие виды табуретки. На одной из таких табуреток, здешние люди этот предмет называют тэгэк, спиной к окну сидела Эльгина мать Марьяна – измученная болезнью еще не старая женщина с впалыми щеками и желтой, высушенной до пергаментной зрелости кожей на лице. Глаза ее были тусклыми и настороженными.
Бедная женщина… И какая хворь к ней привязалась? Теперь вот страдает. И все равно ходит кормить своих лис. Эльга ей говорит, чтоб она оставила работу, подлечилась, но куда там! Привычка быть при деле сильнее боязни умереть. Сегодня она уже дважды побывала на звероферме, а теперь вечер, рабочий день закончился. В доме тепло, но на ней силэкчик, душегрейка, а на ногах домашние унты из камуса – кулпэк. Ее больное дыхание смердило, как протухшее оленье мясо. Но Грачевский не подал виду – просто пожалел ее. Поздоровавшись, он замер в нерешительности.
Марьяна уперлась в него тяжелым больным взглядом и молчала. Видно, пыталась рассмотреть его. Такое было впечатление, что она будто бы прощупывает его душу, лезет в его мозги в попытке прочитать его мысли. Видимо, ей что-то не понравилось в нем, и она тяжело вздохнула.
– Мама, вот это и есть Володя… – робко произнесла Эльга, выглядывая из-за спины Грачевского. Та что-то прошамкала и закашляла. Она кашляла долго и отчаянно, и Володька вновь пожалел ее.
Когда к ней наконец вернулись силы, она что-то сказала Эльге по-эвенкийски, и та помчалась на кухню, после чего принялась накрывать на стол.
– Сейчас мы будем ужинать… – сказала она и тут же наткнулась взглядом на отчаянный протест Грачевского.
– Нет, спасибо… Я не буду – мы только что поужинали с ребятами, – сказал он.
Но ее эти слова не смутили.
– Ну и чем вас там кормили? Кашей?.. – спросила она и улыбнулась. – А мы мясо будем есть…
При слове «мясо» у него как-то дружно и весело зашевелились кишки, а рот обильно наполнился слюной. Он пожал плечами: дескать, мне ничего не остается, как подчиниться грубому хлебосольному напору.
Вначале, как и положено, Эльга принесла из кухни столовые приборы. Они были у нее по-здешнему незамысловатые – три деревянные чашки, берестяной туесок с солью, кото – нож… Перед каждым она положила по ункану – деревянной ложке. Тут же появилась берестяная посудина с топочой – эвенкийским хлебом. Позже он увидит, как готовят этот хлеб. Вначале в прохладную подсоленную воду добавляют пищевую соду, муку и замешивают тесто. Дают время, чтобы тесто растронулось, после чего делают лепешку. Проткнув лепешку вилкой и слегка обсыпав мукой, ее выкладывают на горячую золу, покрыв сверху такой же горячей золой. Когда лепешка будет готова, нужно будет только стряхнуть с нее золу и подать к столу с растопленным животным жиром или с корчоком – молочным напитком. Его здесь готовят просто: в берестяной бидончик – эхас – наливают охлажденное оленье молоко и деревянной вертушкой, которую эвенки называют ытык, вручную взбивают в густую пену. В нее добавляют сок голубики и подают к столу.