Дорогой читатель!
Как сказал Данте Алигьери в части, посвященной «Аду» своей «Божественной комедии»: «Не стоит бояться: нашу судьбу невозможно отнять – это дар, данный нам свыше».
Данте солгал.
Наша судьба – это то, над чем мы должны работать.
Это то, за что мы платим.
Своими слезами.
Своей кровью.
Всем тем, что мы имеем.
И так до конца.
До самого последнего часа.
Только тогда мы узнаем, стоила ли игра свеч.
– Еще увидимся, Калла. Ты уверена, что не хочешь пойти?
Я отвлекаюсь от своих занятий и смотрю в дверной проем нашего салона, где стоит мой брат.
– Да, уверена, – бросаю я в ответ, – мне просто нужно побыть одной. Но ты же все равно идешь со своим другом, и кстати, он тебя уже ждет.
– Ему пришлось отказаться. – Финн хмурит брови. – Можно сказать, меня кинули. Ты точно не пойдешь?
Мой внутренний голос издает протяжный стон, потому что я никак не могу назвать себя фанаткой «Quid Pro Quo», но Финн ждал этого концерта несколько месяцев. У меня нет ни единой причины отказать ему.
В этот момент в комнату входит мама, чем оказывает мне неоценимую услугу.
– Я пойду с тобой, – вызывается она, а Финн вскрикивает:
– Ага! – Он бросает на меня взгляд сверху вниз. – Ты прозевала свой шанс, Калла. Вот это мы сегодня зажжем!
Я не могу совладать с улыбкой, которая слегка касается моих губ, когда они вместе выходят из комнаты. Удивительно, как любая мелочь может сделать его настолько счастливым, да и большинство парней нашего возраста ни за что на свете не пошли бы на концерт с мамой. Но Финн не большинство.
Я устраиваюсь поудобнее на подоконнике, упираясь лбом в холодное стекло и глядя, как уносятся по шоссе вдаль фары их машины.
Милый Финн.
Особенно теперь, после того, что Дэр сказал мне… после его признания я так остро нуждаюсь в своем брате.
Нас с Финном невозможно разлучить. Теперь я осознаю это отчетливее, чем когда-либо прежде. Мы должны защищать друг друга. Мы должны поддерживать друг друга.
Я беру в руку телефон.
Мама должна знать об этом, а когда они вернутся домой, может быть уже слишком поздно. Это не может ждать.
Но мама не хочет ничего слышать прямо сейчас. А затем до меня доносится ее крик.
Настолько громкий и пронзительный, что у меня звенит в ушах.
– Мама? – зову я, в то время как ледяной ужас пробегает по моей спине.
Я не получаю никакого ответа.
