Вот этот нюанс очень сильно не понравился Просгору, и он впервые задумался, с кем из демонов он столкнулся. Да и могли ли они, уходя в свой мир, полностью стирать все следы своего пребывания. По всему получается, что это был высший демон, но они никогда не откликались на призыв. Он даже не был уверен, что архимаг-демонолог даже с помощью Сияния Инферно смог бы это сделать, даже зная все возможности этого артефакта.
— Ты чего задумался? — отвлек его голос барона.
— Ты хоть знаешь, что это за артефакт был? — гневно спросил Просгор, — Чтобы отдавать его обратно демонам из-за твоих мелких амбиций. И вообще, где ты его взял?
— Не забывайся! — холодно ответил ему барон, а глаза его сверкнули гневом, — Твоя жизнь принадлежит мне! — и он непроизвольно поднес руку к невзрачному камню, оправленному в оправу из серебра и висевшему на груди.
И это было так. Однажды магистр попал в скверную историю — участвовал в перевороте, куда его завлекли обманом. Но для короля не имело значения кто и с каких побуждений участвовал в нем — их всех ждали виселица или эшафот, их самих и их семей. А единственным свидетелем его участия был барон Герт Дрей, который за свое молчание стребовал с магистра магическую клятву служения на крови. Свидетельством его служения и был тот камень, висевший на груди барона. Забрать или отнять его невозможно, также как и снять с трупа, потому как вместе со смертью барона умирал и магистр. Его можно было только добровольно подарить, и тогда служитель переходил в услужение к одаряемому. Тогда он сохранил свою семью, но сам попал, можно сказать, в рабство. А то, что он творил по указке барон, ему не простит никто. И вот сейчас барон напомнил ему его место.
— Так что тут такого странного? — барон имел отличный слух и слышал бормотание магистра.
— Не осталось вообще никаких следов магии, — ответил Просгор, — я впервые с таким сталкиваюсь.
— Так это же замечательно! — обрадовался барон, — нет необходимости ждать пока твоя магия рассеется. Сегодня же мой человек намекнет Хорну, где якобы видели его сына. Поехали.
Мир Оравия, предгорье Драконовых гор, это же время.
О чем шел разговор между ними я, понятное дело не знал, но вот он закончился, и красное существо что-то сделало. Оно не двигалось, не говорило, но я почувствовал некое действие, это напоминало обдувание ветерком, хотя я и не помнил, что такое ветерок. И вот тут я увидел, как от лежащего на земле юноши отделился светлый прозрачные силуэт, напоминающий его, и полетел к существу. Я уверен, что он не хотел этого делать, руками старался зацепиться хоть за что-то, лишь бы не попасть к краснокожему. А еще я чувствовал его ужас, как так смог я не знал, но он определенно был в ужасе от происходящего. Вдруг вокруг красного существа образовалось нечто багрово-алое, и прозрачный силуэт куда-то делся. Для себя я решил, что встречаться с такими существами я не буду. Молнией пронзило воспоминание — этот прозрачный силуэт не что иное, как душа человека, а происходящее являлось извлечением ее из тела. На краю сознания крутились еще какие-то мысли, связанные с этим, но вспомнить я так ничего и не смог. Краснокожий ужас исчез, и мне сразу же стало легче. До этого я даже не замечал, как нечто давило на меня. Я увидел, как два человека уехали, оставив бесчувственное тело. Меня все также мучила жажда жизни, и я, недолго думая, занял оставленное тело.