Я говорил о невежестве таланнцев. Оно заключалось не только в умении сплетничать, наушничать, стучать властям на неугодных, но и в безрассудном увлечении магией. В последнее время это увлечение стало повальным, а на фоне будущей войны — вообще опасным. За это могли спокойно снести голову. Герцог Линд не отличался кротостью, и с особой легкостью подписывал указы о казнях особо увлеченных. Но магия и колдовство все-таки присутствовало в нашей жизни. Это было так же очевидно, как и приближающаяся война. Изданный указ предписывал искоренять везде и повсюду любые проявления волшебства, запрещал проводить ритуалы, связанные с гаданием, энвольтацией на смерть. В последнем случае сразу отсекали руки и ноги. Голова отлетала последней. За себя боялись светлейшие князья и герцоги, что ли?
Вот мы и попались на совершенной глупости, хотя кому от этого лучше?
Накануне восхода Великого Пастуха[1] Ильза предложила нашей четверке погадать на Картах Фигур[2]. Она сказала, что достала эти карты у знакомой бабки, умеющей держать язык за зубами. Что ж, если бабка до сих пор жива и здорова, то действительно вовремя прикрывает рот. Ильза уверяла нас в мощной силе магии карт. При их раскладе происходит некий контакт с человеком, на которого гадают; накидывается определенная магическая сетка, и все, что карты покажут — сбудется.
— Ты-то хоть умеешь гадать? — усмехнулся Игла.
— Будь спокоен, — серьезно кивнула головой девушка.
— Я не пойду, — мне стало не по себе. Отчего-то навалилось непонятное упрямство. — Это чушь на постном масле.
Конечно, причины были другие, но я не смог сказать, что меня тревожит. Исподволь накатывалось ощущение будущих бед, давило на виски, а трясучка в руках поразила даже меня самого. Некстати (а может быть и кстати) я вспомнил предупреждение Брюнхильды остерегаться любых гаданий и ворот, или чего-то, что похоже на эти самые ворота. Что значат эти слова — я до сих пор не понимал.
— Да что с тобой? Струсил? — Шип удивленно засмеялся. Он тоже не понимал причин, по которым я впервые действительно испугался. — Только не говори, что это правда.
— Ни всерьез, ни ради смеха не пойду, — упорствовал я. — Вам жить надоело? Не видите, что творится кругом?
— А кто узнает? — Шип тоже уперся. Ведь он был самым отчаянным из всех. — Пойдем глубокой ночью, когда спят даже самые брехливые псы.
Я молчал. Как раз ночью больше вероятности влипнуть в нехорошую историю. Всегда найдется кто-то, кто увидит крадущихся в ночи людей, проследит и настучит по нужному адресу. И всем крышка. А я свою голову на чурку под топор герцогского мясника ложить не хочу.