Годунов нахмурился — и мысленно махнул рукой. Спросили — и спросили, что ж теперь, под трибунал их, что ли?
Суток не прошло, как он в Дмитровске, а уже начал привыкать, что война здесь с привкусом партизанщины.
— Вам на карте показать или поедем? — продолжал гнуть свою линию неугомонный секретарь райкома.
— Показать. А потом поедем. И вот ещё что мы с тобой, Андрей Дмитриевич, упустили. И пока совсем не упустили, ты найди-ка ответственного человечка, лучше, думается мне, женщину, быстрее с мамашами общий язык найдет. Одним словом, надо, чтобы прямо на станции детям на одежду бирки нашивали и хотя бы химическим карандашом имя-фамилию писали. Бережёного бог бережёт, — и, вспомнив Игнатова, неохотно добавил: — Как бабки наши говорили.
Федосюткин ненадолго задумался.
— Сделаем, товарищ командующий.
Ну что ж, будем надеяться, в этой реальности потерявшихся на дорогах войны детей окажется меньше. Хотя бы на несколько человек.
* * *
В шесть тридцать пополудни умер Борис Федотыч Чуров, чудаковатый, как многие по-настоящему увлечённые люди, старик-садовод. Вышел проститься с отцветающими астрами, сел на скамейку — и умер. Дочка и внучка, уже готовые к отъезду, увидали, метнулись по соседям, кто-то побежал в райком. Время не ждало, и схоронили деда Борю здесь же, в саду, под любимой его яблонькой.
Первая потеря при обороне Дмитровска.
1 октября 1941 года,
Дмитровск-Орловский
Однажды в прошлой жизни военруку Годунову А Ве с юнармейцами Почётного Караула довелось пережить дружественный набег комиссии из министерства обороны, приехавшей замерять каким-то неведомым точной науке образом уровень военно-патриотической работы в области. Дружественный — потому как юнармейское движение проходило по ведомству образования. Набег — потому как почти неожиданный. Почти. Ибо днем ранее начальнику Поста № 1 позвонили из облвоенкомата и уведомили: через час нагрянет Главный. Сиречь облвоенком. Начался вполне предсказуемый аврал. Главный не приехал — прибыл. На черной «Волге» и с сопровождающими лицами. Его встречали при полном параде, разве что не хлебом-солью и без фанфар. Неадекватной заменой последним стал зелёный попугай Пулечка, прооравший что-то нечленораздельное и не ахти какое возвышенное (и, как следствие, заточённый в кладовке до окончания всей серии визитов — во избежание конфуза). Военком сообщил: к нам-де едет ревизор, но мы, в щедрости нашей безмерной, и с вами поделимся, мало никому не покажется. Далее, по традиции, принялись судить да рядить, каким именно способом метко поразить воображение московских гостей. В завершение Главный ещё раз обозрел караулку — сочетание темных оттенков синего и коричневого, известных в среде профессионалов под названием «что гороно послало», породило выражение сдержанной печали на его лице — и снисходительно, с точно выверенной долей сомнения в голосе, благословил ребят на деяние, коему, бесспорно, предстояло войти в анналы истории… ну, хотя бы истории орловского Поста № 1.