— Афанасий Петрович у нас потомственный пластун, товарищ комдив, — понятливо усмехнулся Оболенский, — сам до сих пор удивляюсь, как это ловко у него получается, хотя я его уже лет, почитай, десять знаю. Да вы присаживайтесь, покушайте. Надо понимать, у нас такие дела скоро завертятся, что покушать без спешки, по-человечески, райской мечтою покажется. Иван Трофимович, ну а вы-то что стоите, чай не в гостях…
— Вы правы, — грея ни с того ни с сего озябшие руки о чашку, признался Годунов. — Насчёт дел наших правы. У нас с вами на всё про всё два, ну, может, три дня осталось, так что надо всё взрывающееся, горящее и стреляющее использовать, да по уму, — он задумался. — Вот взрывчатка, к примеру, есть на складах?
— Ну, такой, о которой при добрых людях сказать не совестно, килограммов сто наберется, — не моргнув глазом ответил Оболенский и принялся переливать чай из стакана в блюдечко, — однако ж есть ещё мелинит, с царских времен остался, жуткая, между нами говоря, гадость, — взглянул на Годунова, потом на Беляева, будто ища сочувствия, — но гадости этой много, почитай двадцать тонн. Хотели мы её строителям отдать, но они как черт от ладана шарахнулись, так вот и долежала…. На безрыбье, как говорится, и рак рыба…
— Вы даже не представляете, как это хорошо, что долежала, — немного воспрянул духом Годунов. Руки согрелись, даже к щекам кровь прилила. — Вот только годный он, мелинит ваш, или того…
— Ещё как взрывается! — поспешил заверить Оболенский. — Да вы кушайте, кушайте, печенье домашнее, супруга нынче побаловать вздумала, как чувствовала, что гости у меня будут. Так вот, я по весне приказал с каждой тонны пробу взять и испытания провести, и могу заверить — все двадцать тонн годны в дело.
— В снарядах тоже взрывчатка есть, — заметил Беляев, глядя в свой стакан так, словно вознамерился гадать по чаинкам на его дне.
— Иван Трофимович, дорогой мой человек, — с притворным осуждением покачал головой интендант. — Я, конечно, давно уже вышел из гимназических лет и латинские глаголы вряд ли сейчас дались бы мне без труда. Однако ж о том, что у нас в хозяйстве имеется, пока ещё крепко помню.
— Что за снаряды? — спросил Годунов.
— Реактивные, для самолётов. Ну, те, что РС-132. Завезли их с неделю тому назад, ни много ни мало — восемь тысяч. А толку-то с них? Самолётов у нас всё равно нет, на У-2 на перкалевые их не поставить, — Оболенский вздохнул. Так вздыхает радушный хозяин, на столе у которого вдруг не оказалось простого хлеба.
— Э-э нет, товарищ бригвоенинтендант! — цепляясь за смутную пока мысль, Годунов крепче сжал шероховатую ручку подстаканника. — Я думаю, снаряды мы иначе используем. А вот скажите, нет ли в нашем распоряжении противотанковых ружей? — спросил он, и не рассчитывая на утвердительный ответ.