Поворочавшись минут с пятнадцать, Годунов понял, что в борьбе с бессонницей потерпел фиаско, и пока воображению не вздумалось экстраполировать эту житейскую ситуацию на все предстоящее, глобальное, встал, включил настольную лампу и снова принялся медитировать над расчерченным листочком.
Что-то из конспективно намеченного в квадратиках уже воплотилось в обращение к населению города и в приказы, чему-то предстояло воплотиться. Казалось бы, и продумано, и сделано уже много, но — до отчаяния мало. Вроде бы и штаб обороны сформирован, и фронт работ очерчен, а оборона города и окрестностей как виделась эдаким тришкиным кафтаном, так и сейчас видится, дыр в ней — латать не перелатать. И далеко не факт, что все дыры удалось разглядеть. И что завтра кафтан не прохудится в другом месте, не расползется по шву, сметанному на живую нитку. Эх, Александр Василич, храбрый ты портняжка! Главное, не напортачь.
Главное… Вновь и вновь мысленно возвращался Годунов к совещанию, раз за разом выстраивая вопросы и ответы по ранжиру.
Больше всего опасался Александр Васильевич встречи с начальником областного управления НКВД Фирсановым. Один вопрос в духе «кто вы, доктор Зорге?» — и все, каюк тебе, пришелец из будущего. Но главный чекист, собранный темноволосый мужчина, похожий на Вячеслава Тихонова времен «Семнадцати мгновений весны», ничего не спрашивал, разве что вставлял краткие, всякий раз уместные комментарии там, где дело касалось его компетенции. Где не касалось — помалкивал и слушал.
Транспорт, транспорт, транспорт… Начальник дистанции, серый от недосыпа дед в железнодорожной тужурке, поначалу только мученически морщился, но потом разухарился, начал изъясняться в трагикомическом духе: хоть стреляйте, хоть вешайте, хоть тупым ножом режьте, паровозов нет, сильно надо — сам прицеплюсь к составу. Чего ещё нет? Извольте! — начал загибать тёмные узловатые пальцы — угля нет, керосина, машинистов, ремонтников… Попёрхнулся, отдышался и, продолжая возмущенно пыхтеть, пообещал к завтрашнему вечеру один паровоз. Один. Но — железно.
По-армейски подтянутый серьёзный бригвоенврач — начальник армейской госпитальной базы — мгновенно оживился: значит, незамедлительно готовим раненых к эвакуации?
И никто не посмел ему возразить. Разве что круглолицый в наглухо застегнутой рубашке («Второй секретарь обкома ВКП(б) товарищ Игнатов», — так представил его Годунову Беляев; смутно припомнилось: ну да, первый секретарь сейчас в Брянске, партизанское движение организует) начал приподниматься, собираясь что-то сказать, да передумал, махнул рукой.