Наконец принесли бутылку «Хебе». Пузырьки минеральной воды с шипением лопались в стакане. Открыв флакончик духов, она провела пробкой по вискам. Запах был тот самый, что я почувствовал в коридоре барака. Через два месяца августовским воскресным вечером я припомню и этот запах, и обед в ресторане с мухами.
…Мы лежали на пляже одни среди дюн в пяти километрах от города М. Запах духов смыло море, остался только запах соленой кожи и венка из полевых цветов, который я сплел днем, когда мы бродили по полю со стогами сена, с ароматами полыни, мяты, базилика. День выдался замечательный. Песок совсем остыл и при малейшем движении шуршал, скатывался по склону дюны, у подножия которой мы расположились. Лета пугалась ящериц и прижималась ко мне, тогда венок колол меня, и я чувствовал запах ее волос, обожженных солнцем. Мы ждали, когда взойдет луна, чтобы бросить в воду венок, это было ее желание. Луна вот-вот должна была появиться, последний поезд в М. отходил в полночь.
— Не поеду я больше в М., — произнес я в темноте.
И тут же почувствовал, как венок из засохших цветов больно кольнул мне лицо…
— Когда-нибудь тебе придется остаться. — Мы всегда обходили эту тему молчанием. В темноте я услышал шорох венка, сухие веточки впились мне в лоб.
— Мужчина всегда бежит, — прошептала она. — Ты из тех, кто болеет за команду противника.
— Мне надоело быть благоразумным, — бормотал я.
— Мужчина создан, чтобы убегать. Он всегда убегает…
Луна не появлялась. Она опаздывала, поэтому мы поднялись, разделись в дюнах и молча подошли к берегу. Я снял с ее головы венок полевых цветов, чтобы бросить в воду. Пока я стоял, закрыв глаза, с венком в руке, вода омывала мне ноги. Море было теплым. Я открыл глаза — кругом простиралось черное пространство, только слева ритмично мигал маяк, расположенный в М. «Судьба, — подумал я, — это сплошное отрицание, она упрямо твердит свое «нет» и «нет». Я вошел в теплую воду и поплыл; я плыл, пока прибрежная полоса не слилась с морем. Вдалеке тысячами огней искрился город. Мы лежали на спине и видели лишь звезды, о которых ничего нового вроде и не скажешь. Я хотел выразить эту свою мысль, но не успел.
— Звезды — это очень дерзкие мужчины.
Это было что-то новое.
— Почему? — спросил я.
— Их много, и они подмигивают.
— Но и женщин тоже много.
— Вроде бы много, но на самом деле это одна и та же женщина. И они не подмигивают, как мужчины. Сравнивать звезды с женщинами — большая ошибка.
Я перевернулся и, перебирая в воде ногами, занял вертикальное положение.
— Итак, — заявил я, ревнуя ее к звездам, — сколько у тебя было мужчин?