Тогда отец Нафанаил, неторопливо размешивая рукой в ведре овес, щедро полил его водкой. Затем тихонько подтолкнул ведро к кобыле. На этот раз она, ослабев с голодухи, стала есть; через силу, кое-как жевала она овес, размоченный в водке. Съев полведра, она немного повеселела и успокоилась. Теперь легче можно было к ней подступиться.
— Подержите мне ее, братья, и раскройте ей рот…
Двадцать рук схватили лошадь за что ни попало, в то время как отец Нафанаил, всунув бутыль в раскрытый рот кобылы, влил в него крепкий, как огонь, спирт.
— Теперь погодите немножко, она превратится в ягненка, — предсказал старик.
Кобыла тихонько, нежно заржала, мотая, как колоколом, головою, задрожала, раскрыла рот, закачалась в подпитии, опустилась на колени и, окончательно захмелев, улеглась, заснула и захрапела.
— А теперь поднимите ее, — распоряжался укротитель, подводя подпруги под седельную луку.
— Тихонько, стойте, помаленьку…
И ее, как бесчувственный труп, с передышками, от ступеньки к ступеньке, выволокли на землю.
— Положите здесь, на свежем воздухе. После обеда она протрезвится и снова будет в состоянии работать.
— А до тех пор — скорее за стол, ужас как есть хочется, — молвил отец игумен. — Теперь вы можете спокойно ее оставить, — обратился он к отцу Болиндаке, — никакому вору к ней не подступиться.
И так благополучно прошел четвертый день — под знаком барашка, и превеликие почести воздали они отцу Нафанаилу, тому, кто хитростью спустил кобылу с колокольни.
К вечеру кобыла проснулась смурная, выпила три ведра воды, съела две меры овса, зевнула и заржала в тоске по дому.
— Как бы не пристрастилась она к спиртному, — забеспокоился поп Болиндаке, которому показалось, что кобыла ведет себя как-то необычно.
— Позабыли мы о чорбе из птичьих потрохов — и для кобылы, и для нас, — хлопнул себя по лбу отец-привратник.
— Но кувшин крепкого кофе можете влить ей в глотку, — посоветовал игумен.
Только отец Болиндаке и на это не дал разрешенья.
— Оставьте, лучше не надо. Слава богу и отцу Нафанаилу, что мы видим ее внизу. Спасибо и вашим преподобиям за гостеприимство! — крикнул он, приглашая протопопа в телегу.
— Бог вам в помощь! — благословил их игумен. — Счастливого пути и пожалуйте снова поскорее к нам в гости, — провожал он их, размахивая широкими рукавами рясы. — Отвлечете нас от монастырской тишины, от постов да молитв ежедневных.
И гости двинулись в путь, проехав на сей раз под величественным сводом главной арки, где и исчезли, оставив опечаленных, покинутых монахов, красная камилавка протопопа и белый хвост чудесной кобылы, звонившей в колокола точь-в-точь наподобие ангелов.