Резкий порыв ветра сдернул капюшон Лимерии, а её саму пробрало сильным морозом. Дышать разреженным воздухом стало невозможно.
Условия на столь большой высоте были крайне неблагоприятными.
Но сделав небольшой мысленное усилие и легкий жест свободной рукой, девушку окутал слегка светящийся прозрачный барьер, что вмиг отрезал её от шумящего, подавляющего ветра и защитил от холода. Дыхание наладилось.
Теперь, Лимерия будто вновь вернулась под своды коридора, абсолютно не ощущая влияния десятикилометровой высоты.
Выдохнув, девушка направилась вперед, прямиком к возвышающимся ступеням. Взойдя на них, она бесстрашно и непреклонно шла дальше, окруженная огромной пропастью в метре с обоих сторон.
На вершине не длинной лестницы, находились аналогичные первым, врата, но в разы меньшие. Открыв их, Лимерия попала в большой и очень светлый круглый зал, в центре коего стоял прекрасный серебристый стол, с восемью роскошными креслами вокруг него.
Это был Зал Небесного Совета.
Внутри уже было четверо людей, так что Лимерия пришла пятой. Осталось дождаться остальных, прежде чем совещание начнется.
Подойдя к своему креслу, девушка, улыбнувшись сказала:
– Приветствую вас небесные братья и сестра, – обратилась она как равная, после чего села.
– И мы тебя приветствуем, наша новая небесная сестра, – мягким и ласковым, материнским голосом ответила, до недавнего времени, единственная женщина в совете.
Нагустина была очень рада, что именно Лимерию назначили новым архиепископом и главой Ордена Правды. Женщина, как глава Ордена Жизни, имела очень хорошие с девушкой отношения.
Помимо Нагустины Гонтри, в зале также присутствовали главы Ордена Правосудия, Ордена Веры и Ордена Меча, которые в ответ на приветствие Лимерии просто кивнули, сразу же вернувшись к своему разговору.
Вскоре, один из восьми входов, специально предназначенных для каждого из совета, отворился, и в зал вошел архиепископ Силвеэри Улейнст, глава Ордена Терзаний. Иными словами – инквизиции.
Низкий седоволосый старик, сгорбившись, медленно шаркал к центру зала. Зыркая исподлобья своими маленькими, глубоко посаженными глазами, он словно пиявка цепко осматривал каждого из присутствующих. Крайне неприятный взгляд.
Дольше всего он задержался именно на Лимерии, и на мгновение ей даже показалось, что старик поморщился увидев её.
– Небесные братья и… сестры, – будто выплюнув последнее слово, кивком, поприветствовал он всех присутствующих.
Бросив свои старые кости в кресло, он уткнулся взглядом в пол, и неразборчиво стал что-то бормотать. Его же острые ногти мертвой хваткой впились в подлокотники, оставляя в них очередные углубления.