– В детстве ты была хохотушкой, – сказал отец, пытаясь заглянуть мне в глаза.
Я же смотрела на фотографии и вспоминала время до того, как мать покинула нас – полуденные часы, которые я проводила в саду моей бабушки, или ранние утренние, когда я лежала между моими родителями в их большой кровати, пока они делили газету и пили кофе.
– Да, – медленно ответила я. – Была.
Я не хотела встречаться с ним взглядом – боялась, что он снова увидит маленькую девочку и сравнит ее со мной.
– Согласись, у тебя ведь было неплохое детство. Несмотря на… некоторые вещи?
Я подняла глаза и вспомнила наши с ним путешествия, когда я уехала жить к нему, – египетские пирамиды, Тадж-Махал, Эйфелеву башню, Темзу. Мне понравилось путешествовать с ним. В экзотических местах мне было легче забыть мать, а мой отец считал своим долгом не брать в рот спиртного, пока не уложит меня спать. В этих пыльных, жарких местах я всегда могла притвориться, что я была кем-то другим.
– Да, пап. Совсем неплохое. У меня есть замечательные воспоминания.
От его благодарного взгляда у меня к глазам подступили слезы, и я поспешила отвернуться. Отец указал на одну из фотографий:
– С объективом было явно что-то не в порядке, потому что на каждом снимке одни и те же белые пятна. В разных местах, зато всегда.
Я посмотрела туда, куда указывал его палец: на скопление светлых точек, паривших над моим левым плечом. Я медленно просмотрела остальные фотографии, и на всех были одинаковые световые пятна.
Я не стала говорить отцу, что все снимки были сделаны разными камерами – одни «Полароидом», другие – на 35-миллиметровую пленку. У меня своя идея, что могло быть причиной пятен, но я не собиралась спорить с ним по этому поводу.
Мой взгляд задержался на последнем фото моей бабушки и меня. Мы были с ней в саду, на той стороне дома, где располагалось красивое витражное окно. Я улыбалась в объектив глуповатой улыбкой, какая простительна только детям, а моя бабушка стояла лицом к окну и указывала на него. Мой взгляд переместился туда, куда она указывала. Пожалев о том, что не взяла очки, я поднесла фотографию к самым глазам, чтобы рассмотреть ее ближе.
Должно быть, это был полдень, потому что лучи солнца падали прямо на окно. При этом угол их падения высветил картинку, которой я раньше не замечала. Меня всегда удивляло, что изнутри витражи выглядели иначе, чем снаружи. То же самое я замечала и в церквях с большими витражами. Но это скорее было похоже на второй слой стекла, положенный поверх первого таким образом, чтобы то, что было изображено на нем, было видно лишь под определенным углом света.