– Мама! – позвала я.
– Я в кухне! – раздалось в ответ.
Я быстро зашагала по коридору на ее голос. На мое счастье, уродливые распашные двери были сняты. Мать сидела за столом спиной ко мне и смотрела в окно. На ней были перчатки. На столе лежал дневник.
– Мне нужно срочно с тобой поговорить, – выпалила я, как будто боялась, что забуду то, что хотела сказать.
– Я знаю.
Она обернулась ко мне. Мне тотчас бросилось в глаза ее осунувшееся лицо. Глаза запали в глазницах, кожа казалась полупрозрачной. Охваченная тревогой, я подошла к ней ближе.
– Что-то не так?
Мать покачала головой:
– Она очень сильная, Мелли. Я чувствую, как она подбирается ко мне.
Я села напротив нее за стол и отодвинула в сторону дневник.
– Прекрати. Пожалей себя.
– Она совсем рядом, – продолжила мать, как будто не слышала моих слов. – Мне кажется, она знает, что теперь ты сильная, и поэтому решила первой уничтожить меня. Но не переживай. Все будет хорошо. Мне уже доводилось сражаться с ней. Мне просто нужно… отдохнуть.
Она закрыла глаза и покачнулась всем телом.
– Я отведу тебя наверх. Думаю, тебе лучше прилечь. А где отец?
– Уехал в Саммервиль, – ответила она, не открывая глаз. – За саженцами для сада… – Она умолкла, и на какой-то миг я подумала, что она просто сидя уснула. Но затем она открыла глаза и улыбнулась мне. – Я здесь была не одна. Со мной был Вильгельм. Правда, он не показывает себя. Ему стыдно. За то, что он сделал с Кэтрин. А ты как? – спросила она, нахмурив брови. – У тебя такой печальный вид.
Ее сочувствия было достаточно, чтобы я едва не расплакалась. Я покачала головой:
– Не хочу сейчас говорить на эту тему.
Я не стала просить ее не брать телефонную трубку и не открывать дверь, если Джек даст о себе знать. Хотя бы потому, что была уверена, что он этого не сделает. Я просто встала и подошла к ней.
– Пойдем, я отведу тебя наверх. Тебе лучше прилечь.
Она не стала спорить, когда я помогла ей подняться на ноги.
– Захвати с собой и это, – сказала она, указывая на дневник.
Я колебалась всего пару секунд. Сунув дневник под мышку, я помогла матери подняться по лестнице на второй этаж. Я не ожидала, что она так тяжело навалится на меня, потому что на вид была совершенно невесомой. По мне тотчас пробежала дрожь дурного предчувствия. Казалось, весь дом дышал им, наполняя воздух застарелым запахом страха.
Усадив мать на край кровати, я опустилась на колени, чтобы снять с нее туфли, после чего уложила ее в постель. Я хотела также помочь ей снять перчатки, но она покачала головой.
– Сегодня я разговаривала с Софи, – сказала я, поправляя на ней одеяло. – Она нашла мемориальный камень Мередит, установленный Розой Приоло в тысяча восемьсот девяностом году. Тысяча восемьсот семидесятый год указан на нем как год ее рождения, а тысяча восемьсот восемьдесят шестой как год смерти.