, – продолжал мечтания князь.
– Денег у тебя не хватит все книги скупить. Много их уже написано по всему белу свету, – поправил его, – Но есть одна страна, богатая знаниями, которая скоро должна погибнуть. Я о Ромейской империи говорю. Теснят их басурманы. С каждым годом теряются города, веси, земли у императора Иоанна. Неизбежно и очень скоро придёт тот день, когда будет захвачен стольный Царьград и станет магометанской столицей, а собор Святой Софии волею султана превратится в мечеть.
– Ты тако о сеим глаголеши, аки первее зришь, иже сяко свершится, – поразился отец.
– Если много книг читать, то многое умственному взору откроется, – наплёл ему.
– Паисий рече, иже спасётеся град сей великий. Господь не оставит вержения[544] оплота правоверия, – не поверил мне князь.
– Какой оплот? Разве ты не знаешь, что ведутся переговоры между представителями папы Римского и патриарха Константинопольского об объединении церквей? Сливают ваше православие. Император Иоанн требует от своих церковных иерархов принять все условия латинян, лишь бы католические короли помогли спасти его страну от осман. Самым главным таким условием является признание главенства Римского папы над всеми христианами.
– Мнозе глаголов тужны я от тя за остатню годину внемлю, но лепше истина горька, нежели лжа сладка, – промолвил князь с потемневшим лицом, – Нелеть сверзити наше благочестие и метатися[545] пред еретиками. Воздвизати[546] требно народ правоверны на святый ряд – спасати Царьград.
Ой-ей! Я уже топчусь по бабочкам, как Челентано.
– Одним Галицким княжеством спасать собрался? У османов сила великая. Нужно верить отцу Паисию и молиться, авось спасётся древняя столица, – сдал я назад, испугавшись решительного тона отца.
– Государь, вели глагол рещи, – осторожно всунулся в палату новый особист и сообщил тревожным голосом. – На подоле горят хоромы дьяка Алимпия.
Правитель аж подскочил грузным телом.
– Сушь зельна днесь. Град мой пожегне. Старея гридей к ми. Боярина Морозова клич[547]! – прорычал он.
– Люди мои и гражане со смагою[548] братеся[549] ужо, – попытался дьяк Варфоломей успокоить государя.
– Кои суть пожигатели, яша их? – немного пришёл в себя князь.
– Яты холопы почившего дьяка. Они беша онде до запаления[550].
Дьяк ушёл. Я с отцом вышли следом. С другой стороны здания в распахнутых окнах был виден охваченный огнём район в нижней части города. Подбежал новый начальник гридей.
– Лукиян, гони вся сеи люди ратитися с запалением, – рявкнул на него государь.
– Отец, всех гридей не стоит из дворца отсылать. Что если убийцы захотят на тебя напасть? – высунулся я.