Я ковырял еду ложкой в жутком настроении. Какой тут к лешим аппетит, если теперь любое моё правдивое изложение обругивается в самом начале и не воспринимается. Ужин наконец-то закончился. Князь поблагодарил крылошан за увлекательное повествование о явленном чуде и отпустил их, наделяя каждого целым серебряным рублём. Мне он рубля почему-то не дал, зато сообщил о завтрашней поездке в Успенский монастырь и праздновании там «Михайлова чуда». Праздник этот посвящён явлению архистратига небесного воинства Михаила, оказавшего помощь добродетельному отроку Архипу, которого злые язычники собирались убить потоками горной реки. Простым способом его прикончить им, наверное, было скучно. В этот день запрещалось работать православным, зато нужно много праздновать, ходить по гостям. Ну, в таких делах я большой профессионал.
Князь приказал позвать главу тайных дел. В ожидании его прихода вернулись к обсуждению чудес у озера. У меня всё ещё свербело на эту тему.
– Отец, врут безбожно твои монахи. Я там был и всё видел. Могу поклясться на чём угодно, что не было никаких сверкающих ангелов с крыльями. Девочку действительно спасли. Не мёртвой она была, а только без сознания.
– Ты не зрел, овы зрели и их множае[553]. Коем ми верити? Охолонь, сыне, и Библию чти. Господь в милосердии сея мнози кудесы сотворял, – стоял на своём князь.
– Хочешь, я скажу тебе, кто на самом деле спас Матрёну? Девочку ту спасённую так звали. Я это был, а не ангел? – вконец разозлился я.
– Ай, блядишь, сыне! – естественно, не поверил отец.
– Её брат и друзья, с кем она плавала на лодке, должны меня признать. Не было никакого знамения, – высказался и натолкнулся на тяжёлый взгляд.
– Истинно рече отче Паисий, иже бесы тя населиша. Дмен[554], яр, божествен промысел отрицаешь.
О чём можно дальше в таком русле спорить. Как раз подоспел Варфоломей, обсудивший с государем странности пожара. Была выдвинута версия, что убил Алимпия и поджёг его дом затаивший на него злобу тать. Ага, а ещё он его яблоню шатал и собаке хвост вертел. Просто убить дьяка было злодею маловато.
Высказал вслух свои сомнения, и что свидетелей поджога усадьбы требуется тщательно охранять. Они единственные, кто мог видеть возможного убийцу Алимпия. Варфоломей настаивал, что холопы могли сами соучаствовать в преступлении. Резон в его словах имелся. Одинокий Алимпий не имел официальной семьи и, соответственно, наследников. Жил бесчестно с приживалками и холопками. Возможно, кто-то из них затаил на него обиду. Однако убийство произошло во дворце, а не на усадьбе. Сжигание здания после убиения хозяина вообще теряло смысл. Пришлось схлестнуться с Варфоломеем в споре, пока раздосадованный батя не распорядился нам двоим убраться и опросить тех холопов. Поскольку было уже поздно, договорились с ним встретиться и выполнить княжье поручение на следующий день.