Баурджин замедлил шаг, усмехнулся.
– А, лиходеи! Что верещите? – эти слова он произнёс по-тангутски, благо выучил сей язык ещё лет шесть назад, когда появился в Ляояне под видом беженца из Си-Ся. Си-Ся – или Си-Ся-го – «Западное государство Ся» – так именовалось царство тангутов, когда-то могущественное, а ныне существующее лишь волею Чингисхана.
– Молим о прощении, великий хан!
– Простить что ли вас за вашу наглость? – прищурился князь. – Ну, тогда расскажите что-нибудь о своей шайке, позабавьте меня.
– Молчать, молчать, щенки, – буркнул матёрый. – Помните о ваших матерях.
– Повесьте его, – быстро приказал нойон, и люди Керачу-джэвэ тут же вздёрнули лиходея на крепком суку, где уже, дожидаючись, болтались четыре петли, одна из которых – крайняя – уже оказалась занятой. Баурджин неоднократно сталкивался с разного рода разбойным людом и хорошо изучил его типажи – с таким вот, как это кряжистый, церемониться никак не следовало и уж тем более играть в какое-то там благородство. А вот с этими, с разбойным, трясущимся от страха, молодняком – можно и поиграть. Именно, что поиграть.
– Красиво висит! – Баурджин заценил болтавшегося на верёвке висельника опытным взглядом эстета, а затем задумчиво посмотрел на пленных. – Но – слишком уж одиноко.
– Вот этого, – он показал пальцем на одного из парней, толстенького и пухлощёкого, – нужно будет повесить ближе к стволу, а этих двоих недомерков – посередине. Получится очень красиво и вполне в русле традиции: сила и слабость, мускулистость и худоба, чёрное и белое, Инь и Ян.
Баурджин замолчал, устремив взгляд в небо, словно бы желал спросить что-то у звёзд.
– Так, значит, вешать и этих? – озабоченно переспросил далёкий от эстетства Керачу-джэвэ.
– Этих? – князь взглянул на молодых лиходеев так, словно бы увидел их в первый раз. – А, разбойнички. Совсем про вас забыл. Вы, кажется, обещали что-то рассказать? Нет-нет, только не все разом, по очереди. Начнём… ну, хотя б, с тебя! – палец нойона указал на одного из «недомерков», на вид лет пятнадцати, вряд ли больше – смуглого, худого с густой всклокоченной шевелюрой непонятно какого цвета. – Ты кто?
– Меня зовут Кижи-Чинай, господин… И я даже знаю, что такое Инь и Ян!
– Ох ты. Христородица! – язвительно сплюнул князь. – Ну, надо же, какие образованные лиходеи пошли… Эй, Керачу-джэвэ! Вели-ка принести мне стул, вина и немного какой-нибудь дичи. Ну, давай, начинай, парень!
– Осмелюсь сказать, господин, – юный разбойник поклонился, насколько позволяли стягивающие руки и ноги путы. – Я буду говорить за всех нас троих.