Это утро было чуть прохладнее, чем обычно, а поэтому парад перенесли на полдень, чтобы железобетонные плиты плаца успели хорошенько раскалиться и обеспечили максимальное число солнечных ударов. Из задних рядов, где по стойке смирно стоял Билл, был виден установленный на командном пункте балдахин, снабженный аппаратом для кондиционирования воздуха. Это сулило появление большого начальства. Предохранитель атомной винтовки глубоко врезался в Биллово плечо, с кончика носа стекала непрерывная струйка пота. Краем глаза он замечал то тут, то там всплески движения: в тысячелюдных шеренгах то и дело падали солдаты, которых бдительные санитары тут же волокли к санитарным машинам. Здесь их укладывали в тень, а пришедших в себя возвращали в строй.
Оркестр грянул «Вперед, космонавты, а чинжеров к черту!», и переданная на гипноспирали сапог команда заставила шеренги замереть без дыхания. Тысячи винтовок сверкали в солнечных лучах. К командному пункту подкатила машина генерала (эго явствовало из намалеванных на ее борту двух звезд), и крохотная фигурка стремительно пронеслась сквозь раскаленный, как в доменной печи, воздух в благодатную тень балдахина. Билл еще никогда не видел генерала так близко. Во всяком случае — генеральского лица, ибо как-то поздним вечером он возвращался с наряда и мельком узрел спину генерала, садившегося в свою машину возле здания лагерного театра. Все, что он запомнил, был огромный зад и покоившийся на нем маленький муравьиноподобный торс.
Впрочем, столь же смутные представления сложились у Билла и о других офицерах: рядовым в период рекрутского обучения не полагалось иметь дела с офицерским составом. Однажды ему все же довелось довольно прилично рассмотреть одного в ранге второго лейтенанта. Он даже установил, что у того есть лицо! Был еще один военный врач, читавший рекрутам лекцию о венерических болезнях, который как-то оказался всего лишь в тридцати футах от Билла. Билл, однако, о нем ничего сказать не мог, так как ему досталось место за колонной, и он там сразу же захрапел.
Когда оркестр умолк, выплыли снабженные антигравитационными приспособлениями громкоговорители, повисли над солдатами, и из них зазвучал голос генерала. В этой речи почти ничего любопытного для солдат не было. Только в самом конце генерал объявил, что из-за тяжелых потерь на полях сражений обучение новобранцев пойдет ускоренными темпами. Это и было то, чего они боялись. Снова заиграл оркестр, и новобранцы промаршировали к баракам, переоделись в грубую повседневную форму, а потом их маршем, но уже вдвое быстрее, погнали на стрельбище. Там они палили из атомных винтовок по пластиковым макетам чинжеров, которые выскакивали из специальных люков. Стреляли они отвратительно, пока из люка не выскочил Смертвич Дрэнг. Тут уж все стрелки переключили винтовки на автоматический огонь, и каждый влепил ему без промаха целую обойму, что безусловно было рекордом меткости. Когда же дым рассеялся, ликующие вопли перешли в крики отчаянья, ибо в прах разлетелся вовсе не Смертвич, а только его пластиковый макет. Оригинал же возник у них за спиной и, оскалив клыки, вкатил им по месяцу нарядов вне очереди.