Трудяга прошелся суконкой по носку начищенного сапога и тут же принялся за новый. Он нахмурился, давая понять, что вопрос серьезный.
— Видишь ли, никто не имеет в виду конкретную сестру. Это же деталь психологической обработки. Мы должны выиграть войну. Чтобы ее выиграть, надо драться всерьез. Чтобы драться всерьез, надо стать настоящими солдатами. А настоящие солдаты ненавидят врага. Вот так оно и получается. Чинжеры — единственные известные нам негуманоиды, которые вышли из стадии дикости, и, естественно, мы должны их истребить.
— Что за черт! Как это естественно? Никого я не желаю истреблять! Я сплю и вижу, как бы поскорее вернуться домой и стать техником по удобрениям.
— Так я же говорю не персонально о тебе. — Трудяга открыл новую баночку красной ваксы и запустил в нее пальцы, — Я говорю о людях вообще, об их поведении. Не мы чинжеров, так они нас. Правда, чинжеры утверждают, будто война противна их религии, будто они только обороняются и никогда не нападают первыми, но мы не должны им верить, даже если это чистая правда. А вдруг им придет в голову сменить религию или свои убеждения? В хорошеньком положении мы тогда окажемся! Нет, единственное правильное решение — вырубить их теперь же и под самый корень!
Билл выключил бритву и сполоснул лицо тепловатой ржавой водой.
— Бессмыслица какая-то… Ладно, пусть моя сестренка, которой у меня нет, не путается с чинжерами. Ну, а как насчет этого? — и он ткнул пальцем в надпись на стульчаке: «ВОДУ СПУСКАЙ О ВРАГАХ НЕ ЗАБЫВАЙ». — Или этого? — Лозунг над писсуаром гласил: «ЗАСТЕГНИ ШИРИНКУ, ОХЛАМОН, — СЗАДИ ТЕБЯ ПРИТАИЛСЯ ШПИОН!» — Даже если на минуту забыть, что никаких секретов, ради которых стоило бы пройти хоть милю, а не 25 световых лет, мы все равно не знаем, то как же чинжер может быть шпионом? Разве семифутовую ящерицу замаскируешь под рекрута? Ей и под Смертвича Дрэнга не подделаться, даром что они как родные бра…
Похоже, что это имя было заклинанием: свет погас и в бараке загремел голос Смертвича: «По койкам! По койкам! Вам, грязные скоты, не известно разве, что идет война?!» — ревел он.
Билл, спотыкаясь, кинулся в тьму барака, единственным освещением которого служили красные огоньки глаз Дрэнга. Заснул он еще до того, как его голова коснулась подушки, но, казалось, прошло лишь одно мгновение, и побудка сбросила Билла с койки.
За завтраком, когда Билл в поте лица резал эрзац-кофе на такие мелкие кусочки, чтобы их можно было проглотить, по телеку пришло сообщение о тяжелых боях в секторе Бета Лиры и о тамошних крупных потерях. По столовой пронесся стон, объяснявшийся отнюдь не взрывом патриотизма, а тем, что любые плохие новости ухудшали и без того безрадостное положение рекрутов. Как и когда произойдет его ухудшение, они не знали, но в том, что оно будет, — не сомневались. И были совершенно правы.