— Возможно, нам помогут другие люди или кто-то из ваших друзей?
— Может быть. Я спрошу у них. Сделаю что смогу.
Теперь Альфред казался более уверенным в себе.
— Я не могу вам сказать, что делал в тот день, — сказал он, — но могу сказать, чего я не делал. Я никого не убивал в «длинном амбаре».
— Зачем вы об этом говорите, мистер Крэкенторп?
— Бросьте, мой дорогой инспектор. Вы расследуете убийство, не так ли? И когда вы начинаете спрашивать: «Где вы были в такой-то день в такое-то время?», вы сужаете круг подозреваемых. Я бы очень хотел знать, почему вы выбрали пятницу, двадцатого, в какое там время... между полуднем и полуночью? Это не может быть основано на медицинских уликах, прошло слишком много времени. Кто-нибудь видел, как покойная прокрадывалась в амбар в тот день? Она вошла туда и не вышла, и тому подобное? В этом дело?
Проницательные черные глаза пристально смотрели на инспектора Крэддока, но тот был слишком опытным специалистом, чтобы на это реагировать.
— Боюсь, мне придется предоставить вам возможность догадаться об этом, — любезно ответил он.
— Полицейские такие скрытные...
— Не только полицейские. Я думаю, мистер Крэкенторп, вы бы могли вспомнить, что делали в ту пятницу, если бы постарались. Но, конечно, у вас могут быть причины не желать это вспомнить.
— Так вы меня не поймаете, инспектор. Очень подозрительно, конечно, очень подозрительно, что я не могу вспомнить, — но так оно и есть!.. Погодите минуту — я ездил в Лидс на той неделе, останавливался в гостинице недалеко от мэрии, только не помню ее названия... но вы ее легко найдете. Это могло быть в пятницу.
— Мы проверим, — хладнокровно ответил инспектор и встал. — Мне жаль, что вы не проявили большей готовности к сотрудничеству, мистер Крэкенторп.
— Как неудачно все для меня складывается! У Седрика надежное алиби на Ибице, и Гарольд, без сомнения, записывал все деловые встречи и обеды в обществе, а у меня нет совсем никакого алиби... Очень печально. И очень глупо. Я уже говорил вам, что не убиваю людей. И зачем мне убивать неизвестную женщину, в любом случае? Для чего? Даже если это труп жены Эдмунда, зачем кому-то из нас желать с нею разделаться? Вот если бы она была женой Гарольда во время войны, а потом внезапно объявилась, тогда это было бы неловко для респектабельного Гарольда — двоеженство, и все такое... Но Эдмунд!.. Нам всем было бы приятно заставить отца немного раскошелиться и назначить ей содержание и отправить мальчика в приличную школу. Отец пришел бы в ярость, но не смог бы отказаться, это было бы непорядочно... Не выпьете перед уходом, инспектор? Точно? Очень жаль, что я не смог вам помочь.