Едва она скрылась в доме, в небесах окончательно потемнело, загремело и налетел такой ветер, что я запросто мог улететь в Берлин своим ходом и даже поспел бы к финалу небесных соревнований.
С каждым новым шквалом мне казалось — вот теперь точно унесёт! Вместе с крышей. Я уж, грешным делом, представлял себе завтрашние заголовки в газетах: «Ефим Кошин летал по небу будто ангел». Или не ангел. В своем черном плаще я бы, скорее, сошел за беса, да и бабка моя всегда про меня говорила: «худой как чёрт». В общем, все зависело от настроения газетчиков.
Могли бы, к примеру, и такое написать: «Ефим Кошин проплыл рекордную дистанцию на крыше сарая». Дождь такой хлынул, будто бы кто-то наверху решил, что настало время второго потопа и этот дождь — единственный, кто отвечал за его водоснабжение. Поливал так, что я подчас чувствовал себя не только пловцом, но и ныряльщиком. Особенно ближе к утру. Помнится, за день до этого я читал в газетах про американский экипаж, который вместе со своим воздушным шаром упал в море, и газеты от души позубоскалили над едва не утопшими воздухоплавателями, так сказать, наглядно показав, что было бы, попадись я им на карандаш.
Вот чего бы они точно не написали, так это: «Кража столового серебра у Фроловых раскрыта». Вор, к сожалению, не воспользовался возможностью вернуться под шумок за добычей. То ли затаился, то ли махнул рукой на столь скудный улов. Когда буря утихла, а на востоке забрезжил рассвет, я стёк с крыши на улицу.
Рядом, словно бы из ниоткуда, возник городовой Матвеев.
— Рановато ты, — сказал он. — А хотя какая разница? Не придет он. Хотел бы, давно бы наведался.
— Что значит: рановато? — удивился я и обернулся.
На востоке было темно. Должно быть, я принял за рассвет последнюю молнию уходящей бури, но лезть обратно, на мокрую крышу, не было никакого желания. В борьбе с собственной совестью я положился на монетку. Подбросил, поймал — выпала решка, и я махнул рукой.
— Да, наверное, — ответил я городовому. — Тоже думаю, что не придет, но вы с ребятами всё-таки присматривайте за домом. Мало ли что.
Матвеев кивнул. Мол, конечно, само собой.
— Ну, тогда бывай, — добавил я и побрел докладывать, что идея с засадой оказалась неудачной.
ТЕМ ВРЕМЕНЕМ НАД городом занимался настоящий рассвет. Дождь всё еще накрапывал, но уже редкий и мелкий. С деревьев за ночь облетели последние листья. Вдоль по Соборной улице их прибило к тротуару, и получилась узенькая золотая тропинка на безысходно-черном фоне. Трава на газоне зеленела по-прежнему, будто еще на что-то надеялась, вопреки календарю. Ветер сгонял тучи прочь, расчищая путь солнечным лучам. Точь-в-точь наш дворник. Тот тоже, бывало, всю ночь куролесил, а утром глядишь — как ни в чём не бывало исправно мёл себе двор.