Внезапно он посмотрел на меня, и губы его расплылись в сумасводящей голливудской улыбке, обнажая ряд ослепительно-белых зубов. Я готова была свалиться в обморок, но до меня вдруг дошло, что мой сказочный принц задал мне вопрос.
— Что, прости?
— Я говорю, что же могло привести такую очаровательную девушку к следователю? Кого-то насмерть сразила твоя красота?
— Нет, и ты, однако, врунишка! — улыбнулась я.
— Даже в мыслях не было, — покачал он головой. — И все же… Это не место для такой девушки. Потому-то я и разволновался. Что-то плохое случилось?
— Ну так… Вызвали для свидетельских показаний. Я нашла труп в деревне.
Улыбка с его лица тут же пропала, уступив место печали и затаенной обиде на судьбу.
— Так это ты обнаружила Саню?
— Кого? А, Крюкова — да, я. Так ты был знаком с трупом? Ой, прости, с убитым.
Немного помолчав, он ответил:
— Да. Саня был моим лучшим другом. Мы дружили с детства. — «БМВ» плавно сворачивал в мой двор. Только сейчас я заметила, что к дому мы ехали почему-то в объезд, но спросить об этом не решилась. — Это для меня большая утрата, — произнес он с горечью в голосе.
— Я тебя понимаю. У меня тоже есть подруга детства, мы и дня друг без друга не можем прожить, — поддержала я беседу, всем сердцем жалея мужчину своей мечты.
Он остановил прямо у подъезда. У моего. Не мистика ли это? Номер подъезда я не называла.
Стоило моим ногам коснуться земли, я не удержалась и вновь на него посмотрела. Коля одарил меня своей коронной ослепительной улыбкой и подмигнул. Я почувствовала, как уголки моего рта стали приближаться к ушам, а рот, безо всякого моего на то желания, взял да и открылся.
«Не дури!» — одернула я сама себя и закрыла его.
Мы тепло попрощались, и он уехал. Уехал. А я осталась.
От одной мысли, что я его больше никогда не увижу, в горле встал ком, на глаза навернулись слезы. Тут колени подогнулись, и последнее, о чем я подумала, было: «Идиотка, хоть бы номер запомнила!» — имея в виду «БМВ».
Спокойно умереть мне не дала противная соседка, изловчившаяся выйти погулять со своим пуделем как раз в момент моего приседания. Перебирая всех святых и нагоняя чертей на «ментов окаянных», которые измучили бедного ребенка — то бишь меня, — доведя до голодного бессилья, несчастная старушка умудрилась дотащить меня до второго этажа, то есть не то чтобы дотащить — скорее, проводить, потому что шла я сама, но сильно на нее облокачивалась. В оправдание скажу, что мне было очень стыдно прибегать к ее помощи, но после поездки с Хрякиным мои ноги действительно ослабли.