— Помоги!
Дочь в эту секунду, выйдя из ванной, как раз проходила мимо его комнаты и услышала зов о помощи. Открыв дверь, она испуганно вскрикнула:
— Папа, что ты делаешь?!
Но надо отдать ей должное: отложив разборки до лучших времен, она мгновенно очутилась в центре комнаты и подняла упавший стул, чтобы отец смог снова на него встать, затем, поднявшись на тот же стул сама, принялась яростно распутывать смертоносный узел галстука, ломая ногти и сдирая кожу пальцев в кровь.
Уже через минуту отец с дочерью сидели на полу, обнявшись, и гладили друг друга по голове, говоря о матери. Мужчина жадно вдыхал воздух, ценность которого осознал лишь теперь, и временами покашливал, прикладывая ладони к шее и потирая ее.
— Ничего, доча, все образуется, — в заключение беседы вымолвил уставший от борьбы с галстуком да и вообще от жизни, но стоявший на пороге открытия второго дыхания, о чем сам пока не подозревал, отец. — Я выбрал неправильный путь сначала. Но теперь-то я понял, что должен делать. Теперь я сделаю все, что положено. И все встанет на свои места. Я увидел цель.
— Отпустить? — предположила дочь понятую своим отцом цель. Ту, которую она видела сама для себя.
— Нет, доча. — Мужчина поцеловал молодую девушку в макушку. — Не отпустить. А отомстить.
Мне несказанно повезло. В тот момент, когда я так неистово орала, по коридору в нашу сторону двигалась толпа мужчин во главе с… Акунинским. Что он там делал, я не знаю, но, заслышав мой крик, он первым бросился на помощь. Подлетел, взглянул на меня, спросил, что случилось, и только потом соизволил узнать.
— Это… Это вы?
— Да, я! — не без гордости воскликнула я.
— Юлия Сергеевна?
— Она самая!
— Что вы здесь делаете? Что у вас с лицом?
Да что ж это такое?!
— Знаете, вы тоже не красавец! — оскорбилась я, все еще продолжая по инерции тянуть туда-сюда прутья решетки.
— Да нет, оно у вас черное!
— Что?
Наконец меня осенило. Вот почему меня спутали с бомжом! Я же еще в баке приложилась физиономией к картофельным очисткам, а они, как правило, всегда грязные, перепачканные землей. Да и мало ли всякой черной дряни может оказаться в мусоре! Теперь все ясно. Нет, ну хорош мент! Нельзя было сразу сказать, дескать, у вас, девушка, что-то на лице. А то сразу «ты рожу свою, бомжиха, видала» или как там он выразился…
— Я испачкалась картофельной кожурой, когда еще на помойке была, — пояснила я, кляня про себя свою невезучесть самыми черными словечками.
— Помилуйте, какая помойка?
— Ну где я деньги искала!
— Какие деньги?! Какая помойка?!
Нет, просто удивительной непонятливости человек! И вообще, о чем мы говорим, когда я все еще в заточении!