Ставлю молоко обратно в холодильник и опускаюсь на стул напротив Уилла. Когда снова устанавливается тишина, достаточно быстро выпиваю молоко.
– Мы сегодня были в городе, – наконец говорю я. – Я встретила миссис Макельрой.
Уилл смеется, и я замечаю его слегка изогнутый клык.
– Один из ярчайших бриллиантов Стерлинга, – говорит он.
– И твоя мама показала мне варианты Зеркала.
– А, да, варианты. – Он глубоко вздыхает. – Так теперь ты знаешь?
– Думаю, – говорю, – что здесь еще много такого, чего я не знаю. – Я колеблюсь. – У Стерлинга есть Совет?
– Да. Он принимает решения в интересах города, управляет вариантами, планирует события в городе. Мой отец – член Совета.
– И они… должны были проголосовать, чтобы пустить нас?
Уилл катает по тарелке крошки сэндвича и не смотрит на меня.
– Слушай, – наконец говорит он, а взгляд его голубых ясных глаз и что-то в голосе заставляет меня задержать дыхание, – здесь есть люди, которые… не всегда хорошо относились к твоей маме, – говорит он. – Попытайся не обращать на это внимания. Мама говорит, что она была прекрасным человеком.
Это не должно было шокировать меня, только не после записки из города, но почему-то это так.
– О, – говорю я. – Ну, я это знаю. Знаю, какой она была.
Но так ли это?
– Если кто-то что-нибудь скажет, можешь обратиться ко мне, – предлагает он.
– Почему… – Мой голос обрывается и предает меня. Я прочищаю горло. – Почему она им не нравилась?
Крошки от сэндвича разбросаны между нами как созвездия. Уилл проводит пальцами по краю тарелки.
– Я слышал, что она отличалась от других. Ты должна понять, что люди здесь делают все возможное, чтобы доказать их непричастность к Исчезновениям. Но твоя мать… оказалась единственной, кому удалось покинуть это место и освободиться, – говорит он. – Она выбралась и ни разу не оглянулась. Думаю, это оставило неприятный привкус во рту некоторых людей.
Я, жуя нижнюю губу, обдумываю его слова. Моя мама была единственной?
– И, может… – он мнется, – из-за этого они относились к ней немного с подозрением.
Он неловко встает и относит тарелку к раковине.
– Я завтра ухожу на занятия рано, – говорит он. – Но, наверное, увидимся в коридоре.
Дойдя до двери, он оборачивается.
– Просто помни, что это и твое место. – Он потирает руками затылок и смотрит на меня так, словно пытается убедиться, что я не слишком расстроилась. – Они даже в школу тебя не пустили бы, если бы ты не была дочкой Джульет и уже не имела с нами какую-то связь.
Я заставляю себя кивнуть.
– Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, – отвечает он и оставляет меня смотреть на глубокую линию на кухонном столе, которую как шрам оставил один из ножей Жозефины.