Ваня вытащил из аппарата емкость с отработанным кофе.
– И почему всё дерьмо достается мне? Видел, как Грищук на меня посмотрел?
– Как Ленин на буржуазию.
– Вот-вот! Рощин сам нахватал синяков, а меня обвиняет в избиении.
– Наглая ложь! Ты не такой! – возмутился Валеев, но в его голосе чувствовался подвох. – Грищук изучит тело твоей Гали и убедится, что был не прав.
– Что? – Лицо Вани перекосилось.
– Обычная практика в ходе проверок. Если ты проявляешь насилие на службе, то и в быту несдержан. Грищук попросит Галю раздеться, сфотографирует ее тело и, если не обнаружит синяков…
– Да я ему ноги повыдергиваю!
Ваня бросился к выходу. Марат еле успел перехватить рассвирепевшего напарника:
– Успокойся, дурень! Нервы у тебя ни к черту. Я пошутил!
– Ну и шуточки у тебя! – Ваня грубо стряхнул руки Марата, вцепившиеся в него.
– Грищук голую Галю фотографировать не будет. Ты сделаешь это сам! И покажешь всем: вот, полюбуйтесь, я даже свою бабу пальцем не тронул.
– Валеев, да я тебя за такие советы…
– Стоп-стоп! – Марат, выставив руки перед собой, пятился под напором набычившегося Майорова. – Тебе и русский надо подучить, чтобы понимать юмор.
– Идиотские шуточки! – Ваня наконец понял, что к чему, и вернулся к кофейной машине.
Аппарат наконец выдал порцию кофе. Ваня добавил сливки и сахар, пригубил, оценил насыщенный вкус и, прихватив упаковку мини-кексов, удалился к компьютеру. Но спокойствие оперативника продолжалось недолго.
– Марат, ты посмотри, что творится! – услышал Валеев возглас напарника из-за стеклянной перегородки.
Воспаленный взгляд Майорова пожирал текст на мониторе.
– В чем дело? – нехотя поинтересовался Валеев.
– Не успел я отнести бумагу на освобождение Рощина, а тут…
Майоров возмущенно указывал на монитор растопыренной пятерней. Марат подошел и увидел на экране броский заголовок: «Следственный комитет сажает невиновных!»
– Что это? – спросил он.
– Это блог журналюги Бойцова, который раструбил об избиении Белова.
– Забей ты на этого козла.
– Легко сказать. Грищук ему верит! Я вылечу со службы из-за этой подставы!
– Служба, так ее разэтак…
Валеев вдруг осознал, что среди полицейских принято поругивать трудности службы – ненормированный график, постоянные стрессы, смертельную опасность – но вот в чем парадокс: наибольшее наказание для полицейского – быть изгнанным со службы. Оперативника потянуло на философию.
– О нашей клятой службе надо помнить всегда. Мы стоим на пороге двух миров, Ваня. Тут – теплая, ласковая Галя и локоть друга, а там, за дверью, которую ты вышибешь, за рулем авто, которое ты остановишь – другой мир, точнее его изнанка. И каждый раз, переступая невидимую черту, ты должен помнить, что можешь не вернуться. Или вляпаться в дерьмо, как с Беловым.