Арбалет щелкнул. И пентаграмму запорошило облако высушенной травы.
Зверобой, тысячелистник, полынь, крапива и можжевельник.
Все должным образом собранное, высушенное, измельченное и с нужными словами смешанное на алтаре Хурта. Идеальное средство от любых колдовских ритуалов и нечисти.
Ну, не знаю, как там с колдовством, а расчихалась Тира так, что ритуал оборвался сам собой.
Мне тоже стало неуютно, я слетела с коня и поднялась повыше. Пристроилась на ветке дерева, подумала и перекинулась обратно в летягу. А то вниз головой неудобно.
А события разворачивались полным ходом.
Тира чихала и кашляла, пентаграмма погасла, мужчины спешились, и Керт первым вошел внутрь.
– Танна, вы арестованы.
– Тира, как ты могла?
– Поделом тебе, сука!
– Ты на мою дочь порчу наслала, тварь?
Керт, Адам, Жескар-младший и старший, все говорили хором. Но Керт быстро заставил всех заткнуться.
– Танна, вы обвиняетесь в покушении на Миру Ластан, и на Лаллию Жескар. В присутствии свидетелей подтверждаю, что вы проводили запрещенный ритуал. И собирались навести порчу на человека, семя которого содержится в склянке.
– Семя? – аж подпрыгнул Адам.
– Да, – вдохнул Керт. – Только чудо позволило нам предотвратить покушение на второго ребенка господина Жескара.
– Семя?
– И я благодарен вам, – Симон-старший смотрел серьезно. – А Лалли? Что с ней теперь будет?
– Обернем порчу на эту девку.
– Семя?
– Да спала она со мной, вот и сберегла за щекой, – огрызнулся Симон.
Адам Ластан схватился за сердце и осел в траву. На поляне стало весело и еще более интересно.
Вот от кого я не ожидала такой реакции, так это от Адама Ластана. Будто и не военный, а школьница-восьмилетка.
Хотя сейчас уже и в третьем классе тебе дети что хочешь расскажут… м-да, плоды просвещения, с оттягом бы их поперек!
В итоге Керт и Симон-младший без особых угрызений совести вязали преступницу, а Симон-старший приводил в чувство родственничка.
По щекам хлопал, тряпочкой обмахивал… и то!
Жалко Ластана.
Пусть душевной тонкости в нем, как в танковой броне, но ведь старался человек, тянул и племяшку, и дочь. И такой афронт.
Где-то он что-то не досмотрел, где-то пропустил, недодал внимания, но ведь мужик! Недоступны ему эти дамские душевные тонкости. Я в жизни штангу в двести килограмм не толкну, а Адам чего-то важного не сообразит.
И что?
Физиология разная!
Мозги тоже разные!
Мы вообще – раз-но-по-лые! Глупо равнять тушенку с мороженым, одно источник белка, второе – углеводов.
И что самое печальное, я понимаю, что и Тира-то не слишком виновата. Мне ее даже жалко, дуреху. Не сообразила, что дядя так поступает не ей назло, а вот просто. Острая душевная недостаточность. Нехватка понимания людей.