– Кто, я?! – не веря, затряс головой Питтс.
Преподаватель стукнул рукой по стене. Хлопок его отозвался глухим гулом, словно удар в барабан. Подскочив на месте, ребята начали озираться.
– Что ж, – заговорщически прошептал Джон Китинг. – Полная чушь, скажу я вам! Мы читаем стихи, потому что принадлежим к роду человеческому, а род человеческий одержим страстями. Медицина, финансы и юриспруденция необходимы нам для поддержания жизни. Ну а поэзия, красота, романтика, любовь? Вот ради чего стоит жить!.. Цитата из Уитмена:
О жизнь моя, вопросов неотступных череда,
И вереницы сумрачных людей, лишенных веры.
И города, кишащие глупцами свыше меры —
Где ж среди этого искать добро, о жизнь моя?
Ответ:
Добро – в том, что ты есть.
Что жизнь подлинная существует,
В том, что великая пьеса продолжается,
И ты, быть может, впишешь свою строку…
Он сделал паузу. Класс сидел, погруженный в молчание, и впитывал смысл произнесенных слов. Окинув взором учеников, преподаватель благоговейно повторил:
– В том, что великая пьеса продолжается, и ты, быть может, впишешь свою строку…
Постояв некоторое время в дверях, он медленно возвратился на кафедру. Все взгляды были прикованы к его вдохновенному лицу.
– Какую вы впишете строку? – настойчиво вопрошал Китинг, всматриваясь в юные лица, – и, выждав довольно, плавно перевел разговор в иное русло.
– Откроем хрестоматии на странице шестьдесят, джентльмены, и узнаем, что под романтикой понимал Вордсворт.
– Не возражаете, если я присяду? – отодвинув стул рядом с Китингом, грузный Макаллистер с трудом втиснулся за учительский стол и нетерпеливо подозвал дежурного по столовой.
– Буду весьма рад, – расплылся в улыбке словесник, задумчиво глядя на мальчиков в форменных пиджаках, за обе щеки уплетавших обед.
– Интересно вы провели сегодня урок, мистер Китинг, – с сарказмом в голосе произнес Макаллистер.
– Извините, что шокировал вас!
– Что вы, вам не за что извиняться! Это было обворожительно, хотя и весьма опрометчиво, – покачал головой шотландец, уже успев набить рот очередной размазней.
– Вы так думаете? – удивленно приподнял бровь Китинг.
– Вне всякого сомнения, – закивал коллега. – Вы очень рискуете, поощряя их увлечение искусством! Когда мальчики поймут, что они не Рембрандты, не Моцарты и не Шекспиры, они же вас возненавидят, Джон!
– Вы, верно, меня не так поняли, – возразил Китинг. – Я вовсе не поощряю их стать Шекспирами. Я только хочу, чтобы они научились мыслить.
– Ха-ха! – прыснул Макаллистер. – Мыслить в семнадцать лет!
– Я никогда не замечал в вас цинизма, Джордж, – парировал Китинг, прикрываясь чашкой чая.