* * *
В конце лета по городу прокатился слух, собравшиеся на Агору афиняне не верили своим ушам, и все – таки жадно ловили эту новость.
– Люди, представляете, оказывается, у поэта Софокла была любовница!
– Какая может быть любовница в его возрасте?
– Софокл жив еще, не умер?
– Живой он, да еще, какой живой: четырнадцатилетняя свежая девчонка у него в любовницах.
– А сколько лет Софоклу?
– Девяносто или девяносто пять.
– Интересно, что он с ней делает? – при последнем вопросе вокруг поднялся общий хохот.
– Вот тебе и слепой Эдип!
– Люди, если все это правда…
– Что значит, если правда? Весь город только об этом и говорит. Сыновья подали в суд жалобу, и возбудили дело против отца. Говорят, что старик сошел с ума, и требуют опекунство над ним.
– На Софокла, что ли?
– И на Софокла, и на его имущество, чтобы сумасшедший старик все деньги не выбросил на ветер и не оставил своих детей без наследства.
– А, по – моему, все поэты сумасшедшие, во всяком случае, нормального среди них я не встречал.
– И теперь весь этот народ идет в суд?
– А куда ж еще? Всему городу интересно узнать, чем закончится эта история.
– Тогда давай и мы тоже пойдем.
– Давай.
Судебный процесс проходил не в здании Буле или Ареопага, а в расположенном на склонах Акрополя театре. Афиняне обожали театральные представления, и такого случая никак не могли упустить. Зрительные ряды еще с утра наполнились до отказа, и на той же сцене, где раньше ставили «Эдипа» и «Антигоне» Софокла, поставили кресла для архонта и членов Ареопага. Амфитеатр замер в ожидании, и процесс начался.
Выступили адвокаты, допросили испуганную и плачущую Ксантиппу, деревенских соседей Софокла, обвинительная сторона произнесла блестящую обвинительную речь и в конце вызвали Софокла. Старик в одиночестве стоял перед судьями и беспомощно озирался вокруг.
– Софокл, что ты сам можешь сказать про все это? – спросил обвинитель, вопрос был поставлен так хитро, что бы не говорил старик, оправдываясь или выступая со встречными обвинением, в любом случае, он продемонстрировал бы свое и без того беспомощное и плачевное состояние.
Софокл это и сам понимал, и поэтому стоял молча, как виноватый.
– Софокл – поэт, великий поэт, – продолжил свое выступление обвинитель, его имя – это имя и слава нашего города, его позор – это наш общий стыд и позор. Поэтому долг нашего города – заботиться об этом человеке; он старше всех нас, и можно сказать, что по возрасту, мы все годимся ему в сыновья. А разве не долг сына заботиться о старом отце?
– Я ни от кого ничего не прошу, никому не мешаю, зачем привели сюда и мучаете меня?