…
Спарта, где жил Павсаний, к тому времени превратилась в жалкий, всеми забытый городишко, где еще не так давно одинокие старики невесть кому твердили услышанные в детстве рассказы о великом городе, когда-то стоявшем здесь, о царе Леониде, персах, Лисандре; но кто мог теперь поверить, что мужики из окрестных деревень когда-то вершили судьбы мира, что их предки жили в великом городе, перед которым дрожали империи. Даже малочисленность не мешала спартанцам, и когда в стране осталось всего две тысячи спариатов, они объявили войну Персии и добились для себя почетного царского мира, и вся Азия трепетала, когда отряд всего лишь в несколько сотен человек собирался в поход. А еще в Спарте никогда не строили крепостные стены: считалось, что лучшие стены Спарты – ее воины. Старики те давно уже умерли, теперь и рассказывать-то было некому. Жители крохотного городишка, лежащего среди руин былого величия, как тени ходили меж мертвых зданий, смотрели на мертвые храмы. Спарта беднела, худела, ее жители расходились или умирали.
Прощай, Спарта! Твоих гоплитов не боятся теперь ни в Сардах, ни в Афинах, твои цари мертвы, твои эфоры и геронты разогнаны, законы твои забыты. По твоим пустым площадям гуляет ветер; никто не поднимет меча, не ударит копьем; никто не объявит новой войны. И только неповторимая природа долины Эврота оставалась неизменной. Узкая горная долина, покрытая благоухающими садами, посреди которой и стоит Спарта. В жаркий солнечный день здесь можно прогуляться в тени оливковой рощи, где когда-то стоял Акрополь, спуститься к болотистому берегу реки Эврот и постоять там, где давным-давно возвышался храм Артемиды. Издали виднеются величественные горы. На западе нависают зубчатые стены Таигета, чьи вершины покрыты снегом почти круглый год; на востоке поднимается предгорие Парнон; а между этими двумя грядами открывается одна из самых прекрасных и нежных долин Греции. Но теперь время здесь застыло, и давно уже ничего не происходит. День кончается ночью, ночь вновь превращается в день, человек рождается и стареет, стареет и умирает. Люди привыкли к этому.
Павсаний упорно трудится над камнем, вырезая из него фигуры богов, людей, предметов – все то, что когда-то было связано с величием Спарты. Во всей Спарте, может, он один и остался, кто еще помнит об этом величии. Соседи косо, с недоверием смотрят на занятия этого странного чудака, держа его за полоумного.
– Тебе что, больше делать нечего, как возиться с этими камнями и ковыряться в земле, – спросит иногда кто-нибудь из них.