Эта новость повергла Сесиль в глубокое смятение. Ей и в голову не приходило, что наступит день, когда она покинет деревню, ставшую для нее родиной; этот коттедж, где она воспитывалась; сад, где она провела юные годы среди своих анемонов, лилий и роз; комнату, где ее мать, ангел кротости, терпения и чистоты, испустила последний вздох, и, наконец, маленькое кладбище, где баронесса спала последним сном. Поэтому девушка дважды просила маркизу повторить предложение о приготовлениях к отъезду и, только после того как она окончательно убедилась, что не ошибается, удалилась в свою маленькую комнату готовиться к революции, которая должна была свершиться в ее жизни, ибо в такой тихой, чистой и спокойной жизни любая перемена казалась революцией.
Вначале Сесиль думала, что сожалеет лишь об этой деревне, о коттедже и саде, о комнате матери и о кладбище; но заглянув поглубже в свои мысли, обнаружила, что ко всему тому, о чем она сожалеет, отчасти примешивается и мысль об Анри.
И тут Сесиль почувствовала себя очень несчастной из-за предстоящей разлуки с Англией.
Она спустилась в сад.
Наступили, как мы уже говорили, прекрасные осенние дни, дарившие последнюю улыбку уходящего года: казалось, каждый цветок, склонившись, приветствовал Сесиль, каждый падающий лист говорил ей «Прощай!». То, что осталось от ласкового весеннего утра и теплого летнего вечера, утратило всю свою таинственность. Взгляд теперь свободно проникал сквозь заросли кустов и прежде зеленые навесы. Птица-невидимка уже не пела, спрятавшись в листве; видно было, как она беспокойно скачет с ветки на ветку, словно ищет защиты от зимних снегов. И Сесиль вдруг почудилось, что и она похожа на птицу. Для нее тоже наступала зима; покидая коттедж, она теряла материнское гнездо, свой надежный приют, не зная пока, какая крыша — соломенная или шиферная — уготована ей в будущем.
И еще: она уедет, в чьи руки тогда попадет ее прекрасный сад? Все эти деревья, растения, цветы, жизнь которых она изучала, язык которых понимала, угадывая любую их мысль, — что с ними станется, когда ее здесь не будет, чтобы, как животворный источник, вдохнуть во все свою жизнь, притягивая все к себе? Быть может, сад отдадут недобрым детям, одержимым духом разрушения, и они сломают все ради удовольствия ломать, или какому-нибудь невежественному съемщику, который не будет знать даже имен этих ее друзей, не то что их души, как знала она. Во Франции, конечно, найдутся другие цветы, другие деревья, но это будут не те деревья, которые видели, как она подрастала в их тени, не те растения, которые она поливала своими руками, не те цветы, которые, если можно так выразиться, из поколения в поколение воздавали ей за материнскую заботу, даруя самые нежные свои ароматы. Нет, они будут другими, а бедная Сесиль будет походить на тех юных девушек, которых забирают из монастыря, где они воспитывались, отрывают от дорогих подружек, чтобы ввергнуть в общество, где они никого не знают и где сами они никому не знакомы.