– И я выбираю Уинди. За то, что упорно трудилась, верила в людей, за то, что умеет слушать и умудряется быть одновременно красивой и очень, очень милой и за то, что сохраняла дух элегантности, завязывая на треке волосы в фантастический шиньон.
Уинди наклонилась ко мне, от всего сердца обняла и поцеловала в щеку.
– Спасибо, подруга.
Доси кивнула:
– И Хью, верно?
Я покачала головой:
– Сомневаюсь, что Хью полагается почетный Сертификат. Он же знал, что нельзя наступать на поваленные деревья.
Уно и Доси с восторгом повернулись друг к другу и скорчили гримасы – «Ух ты, хрясь!». Потом Доси согнула пальцы, изображая кошачьи когти, и замяукала.
– Мне нравится Хью, – сказала я, – надеюсь, он поправляется, но не думаю, что он должен получить Сертификат из жалости.
– Тогда кто? – спросила Доси.
Я заколебалась. Я не могла назвать себя саму. Хотя, может, тогда мы с Флэшем могли бы голосовать друг за друга.
А вот Уинди не колебалась ни секунды.
– Ты! – Она наставила на меня сложенные пистолетом пальцы.
– Она не может себя назначить!
– Я ее назначаю! – воскликнула Уинди. – Она спасла Хью! Она – ниндзя по части чтения карты! Она всегда делала заметки во время лекций Беккета.
– Спасибо, – сказала я Уинди.
– Ты лучшая, Гоп-Стоп, – откликнулась та.
* * *
По возвращении в охотничий домик я приняла самый долгий в моей жизни душ – но только после того, как стащила с себя одежду, которую носила неделями, и отправила ее в мусорный бак.
В штаб-квартире хорошо подготовились. Наверное, к ним довольно часто заявлялись целые автобусы очень грязных людей, потому что душевых было много, а горячая вода лилась бесконечно. Я чувствовала себя немного виновато, что растрачиваю воду, а потом решила, что, пропустив двадцать душей подряд, заработала себе право постоять под горячими струями лишние пару минут. Или тридцать.
Я четырежды вымыла голову. Дважды наносила кондиционер. И вычесала колтуны. Я отскребла каждый дюйм моего тела. И все это – под самыми великолепными брызгами и в самом горячем пару в истории человечества.
Вечером нас ждал банкет, и девушки прихорашивались. Они словно бы жаждали отомстить за все лишения по части косметики, на которые их обрекли. Каждая комната в женском крыле превратилась в салон красоты: девушки с фенами, девушки со щипцами для завивки, девушки, накладывающие тушь, девушки, опрыскивающие себя фруктовыми спреями для тела. Поразительно, как они преобразились. Несомненно, они выглядели иначе, но сомневаюсь, что в конечном итоге они выглядели лучше. Конские хвосты и гигиеническая помада сменились вдруг уложенными прическами, взбитыми челками и подводкой для глаз. Я даже заскучала по лицам, к которым привыкла.