Дядюшка барона кашлянул, и все воззрились на него.
– Госпожа Исттар – королевский расследователь. Возраст – не помеха профессионализму, кое в чем она разбирается лучше многих из здесь присутствующих. По поводу смерти моей невестки есть определенные сомнения, поэтому того, кто откажется отвечать на вопросы, я посчитаю виновным.
– Дядя!
– Дедушка!!!
Бесполезно. Восклицаниями лягушек аистов не проймешь.
– Попрошу вас обойтись без глупых воплей.
Дамы послушно замолчали. И господин Вирон поглядел чуть снисходительнее.
– Прошу вас, здесь и сейчас, в нашем присутствии, ответить на ее вопросы. Отвечает только один человек, остальные слушают.
Взгляды были возмущенными. А вот голоса никто не подавал, явно барон своих построил давно и по линеечке. Я ухмыльнулась про себя, и решила начать с баронессы.
Нельзя сказать, что женщины довольны, но на мои вопросы отвечают более-менее спокойно. Баронесса, потом сестра барона, по старшинству, потом их дочери.
И все они повторяют одно и то же.
Бабушка последнее время была особенно вредной и придирчивой, детей гоняла, возмущалась, цеплялась за все подряд… почему так? Да кто ж знает… вот и компаньонка от нее пощечину недавно получила. Вязание взяла, да пару петель и спустила ненароком, вот и получила оплеуху. А уж сколько проповедей она зачитывала по любому поводу! Буквально на час могла привязаться из-за кружева не той ширины или пятна на скатерти.
И вообще, она, наверное, своим ядом подавилась.
Я расспрашиваю, но мысли всех женщин спокойны. Конечно, они нервничают. И из-за расследования, и просто – я им не нравлюсь. Конечно, они злятся. И баронессу не любили. Но это другое. Это обычная неприязнь, а не вина в смерти человека, пусть даже самого ненавистного тебе. Просто нежелание соприкасаться с миром расследователей.
Последней я дохожу до компаньонки.
И понимаю – зацепила. С первого вопроса, с первого слова, с первого взгляда я понимаю – ей есть, что скрывать. Она успела приготовиться, пока я допрашивала остальных, и это неспроста.
Спокойна. Женщина почти неестественно спокойна, она словно бы давит в себе все мысли, все чувства, если мысль обычного человека – это река, то здесь она подо льдом. Глубоким, темным льдом, через который почти ничего не просматривается. И чувства – тоже. Она маг?
Нет. Не маг, я бы это видела.
Она обычный человек, но очень способный и талантливый. Я и то не смогу так, как она, разве что свою силу призвать. Но тогда и работать будет моя сила.
Это уже не я. Уже не человек.
А эта женщина нарочито спокойна. И зачем ей это надо, если она ни в чем не замешана? Просто так – и такие усилия? Зачем? Даже если ты ненавидела хозяйку, даже если ты мечтала утопить ее в болоте погрязнее, зачем так глушить в себе и мысли и чувства? Она ведь не знает, что я маг, она настроилась на беседу с обычным человеком, и я понимаю, в таком состоянии ее бы пропустил любой расследователь. Опросил бы, не заметил ничего странного и отвязался. Это не магия, но в чем-то сродни ей.