После смерти Сталина жесткий партийный контроль над чекистами был средством не допустить новые массовые репрессии, и прежде всего по отношению к себе любимым — правящей номенклатуре. Именно КГБ подвергся наибольшему контролю и вмешательству со стороны КПСС, все сотрудники КГБ были либо коммунистами, либо членами комсомола. Но при этом КГБ не перестал быть органом политического сыска и борьбы с инакомыслием. Так что да, контроль над КГБ — краеугольный камень в основании власти в СССР.
— Никита Сергеевич, но ведь Сталин же с ними как-то справлялся? — произношу я после долгой паузы.
— Ну, …у Сталина была своя личная спецслужба — задумчиво, себе под нос пробормотал Хрущев. Цвет его лица уже вернулся в норму, похоже «буря» миновала — Называлась Особая служба при ЦК ВКПб… Где-то в сейфе даже были документы про нее, которые мы с Маленковым изъяли у Берии после его ареста.
Хрущев полностью погрузился в свои мысли, и дальше мы уже в тишине шли к дому по дорожкам парка. И на шута в вышиванке он сейчас походил меньше всего. Лишь у самого входа Никита Сергеевич обернулся ко мне, внимательно посмотрел в глаза.
— Хороший ты парень, Русин! Правильный. Другой бы о себе в первую очередь подумал, а ты уже второй раз меня спасаешь, ничего не требуя взамен. Знаешь что? Теперь я сам о тебе позабочусь! И ты об этом не пожалеешь.
Я еще раз пожал плечами. Как там у Грибоедова? «Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь…». Нет, не о Хрущеве я забочусь, о стране. Просто сейчас сближение с ним — это единственно правильный путь. Вон и Слово помалкивает…
Заходим в дом, в коридоре нас перехватывает невысокий мужчина в белом халате:
— Никита Сергеевич, давление бы перед выездом померить!
— Отстань, нормально у меня все с давлением. Будут жалобы — скажу.
Хрущев тянет меня за рукав дальше, и мы входим в его рабочий кабинет. Он простой, без изысков, никогда и не скажешь, что здесь работает 1-е лицо страны. Кабинет какой-то казенный и безликий. Даже обязательных портретов Ленина с Марксом нет.
Тем временем Хрущев выдвигает ящик стола, среди множества бархатных коробочек выбирает одну. Открывает — в ней орден Боевого Красного Знамени. Торжественно подходит ко мне:
— Алексей! Эту награду ты заслужил, как никто — спас страну от переворота. Будь моя воля, ты бы и Героя Советского Союза получил. Но… нет там в перечне заслуг «предотвращения переворота», не поймут люди. Хотя… и у этого ордена тоже нет. Поэтому награждаю тебя за проявление доблести, смелости и находчивости. Носи эту высокую награду с честью!