…Оставшись в одиночестве, Георгий задумался, глядя на туманную даль, что виднелась за аппаратом. Ему не нравилась эта планета. Почему, он не мог сказать, это чувство возникло подсознательно. Может, остановить товарищей? Нет, это недостойно ученых, недостойно представителей человечества, которые вырвались в необозримую даль Времени и Пространства!..
Осталось одно — ждать! По прошлому опыту человечества причин для страха не было. На двух системах, соседних с солнечной, как говорили первые космонавты, разумные существа достигли высоких вершин Знания и были гуманны в наиболее высоком смысле этого слова. Того же самого экспедиция могла ожидать и здесь, где была надежда встретить разумную жизнь. Но почему же мозг находится в таком напряжении? Почему в груди словно натянута тетива лука? Сердце ждет чего-то необычного, страшного. Должно быть, это влияние невероятного, сверхфантастического полета с сумасшедшими скоростями и самого вида ужасной планеты в освещении багрового солнца. Эта пустыня неземной окраски, покрытая пеплом и нагромождениями разрушенных зданий, пугала.
Истекали утомительные минуты ожидания. Обе группы сообщали о том, что вокруг все та же пустыня, ничего нового не видно и живые существа не встречаются. Но вскоре началось страшное.
От группы Борислава пришло сообщение о встрече со странными машинами или существами, которые остановили продвижение вездехода. Затем то же самое сообщил Джон-Эй. Попытки связаться с представителями чужого мира оказались безрезультатными. Георгий велел отступать и включить телестанции.
Над его пультом загорелось два контрольных экрана. На них возникли изображения мрачной пустыни, по которой осторожно, но неуклонно двигались лавины металлических полусфер, окружая людей.
Особенно трудно было группе Джон-Эя. Между чудовищами и закрытой машиной осталось не более двухсот метров. Георгий видел горстку людей на фоне огромной армии чудовищ, и ему стало ясно, что товарищи не уйдут.
— Эх, если бы… — вырвалось у него. И, словно услышав мысль Георгия, самый молодой из группы — Орамил решительно остановился и, не поворачивая головы, резко сказал:
— Джон-Эй! Другого выхода нет! Я остановлю их! Вы все — к машине! Броня защитит вас!..
— Но что ты сделаешь один? — спросил Джон-Эй.
— Мы все остановимся, — отозвались Вильгельм и Тавриндил. — Ты должен любой ценой вернуться на звездолет. Ты штурман. Мы остаемся! Прощайте, товарищи!..
— Прощай, брат! — крикнул Вильгельм.
Джон-Эй хотел что-то возразить, но Георгий, который слушал спор, решительно вмешался в него: