Да! Складывать оружие еще рано! Пока жизнь и мысль не угасли, надо бороться!
Не колеблясь, штурман включил двигатели, дал приказ автоматам. Звездолет послушно повернул назад по огромной кривой. По команде автопилота мощная энергия реактора хлынула к мезоно-торов. Оболочка аппарата стала невесомой, антиполе окутало звездолет, отрезав его от внешнего воздействия.
И снова биллионы километров поглощались аппаратом в стремительном, бешеном темпе. Молниеносно пролетели десятки галактик.
Прошло несколько часов. Джон-Эй включал поле, жадно запускал телескопические установки. Автоматы сверяли изображение окружающих галактик с фотографиями систем, близких к родной Галактики. Но все было напрасно!
И снова тысячи, миллионы парсеков слепого полета, неясная надежда, лихорадочные опыты. Безумная жажда успеха, желание вернуться на родную, теплую, украшенную цветами Землю, непобедимость жизни заставляли Джон-Эя лететь все дальше и дальше в страшную бездну…
И вот наступило неумолимое мгновение. Анализатор показывал, что скоро остановятся все узлы корабля. Истощилось ядерное топливо в реакторе, обслуживавший энергетическую систему «Мысли». Центральный реактор, от которого работало антиполе и двигатели, не мог пригодиться — он не имел связи с ядерной энергостанцией.
Мысль Джон-Эя кружила в узком кругу возможностей. Выход был только один — найти планету в какой-либо системе, посадить звездолет и попробовать раздобыть уран. Хотя бы урановую руду! На «Мысли» есть обогатительная установка. Только бы найти! Найти!..
Рядом была спиральная галактика. Крайние звезды сияли на расстоянии десяти парсеков. Джон-Эй выбрал желтую звезду типа Солнца и решительно направил «Мысль» к чужой системе.
…«Мысль» приближалась к планете у желтого солнца, которая была единственной в этой системе. Описывая спирали над ней, Джон-Эй гравиметодом[18] определил ее массу. Можно было опускаться. Масса не превышала массу Земли.
Звездолет, погасив скорость вошел в облака. Они тянулись толстым, густым покровом на многие километры над поверхностью планеты. Это было опасно. Неизвестно, что внизу — море, степь или горы!
Джон-Эй включил инфраэкран[19]. По нему поплыли размытые пятна. Видно было широкое озеро, дальше тянулась равнина, очевидно, пустыня, потом мелькнул большой залив моря. Наконец, звездолет, который медленно опускался, выскочил из облаков. В перископах открылась панорама планеты. Даль скрывалась в тумане. Из этого тумана стремительно вырастали массивы лесов, гряды гор, океаны, и снова таяли внизу, позади корабля.