— Что вы здесь забыли? — зашипела Менди на Уилли Корка.
— Я могу задать вам тот же вопрос, поскольку догадываюсь, что полицейский не сам вышел за дверь. — Он прошел мимо кровати Бет и взял серебристую ручку, лежавшую на радиаторе. Раньше Бет ее не замечала. — Ответ на ваш вопрос, — продемонстрировал он находку, — я забыл здесь ручку. «Монблан». Мне подарил ее отец в день окончания юридического факультета.
— Говорите тише, она спит. — Менди закатила глаза. — Случайно оставили? Да бросьте. Вы намеренно оставили ее, чтобы иметь возможность вернуться и допросить мою клиентку в отсутствие ее адвоката.
— Перестаньте, Менди. Вы рассуждаете как сторонница теории заговора.
— И это говорит скользкий сукин сын, который собирается забраться в кресло областного прокурора, растоптав невиновную испуганную девушку! — не выдержала Менди.
Если Бет раньше и собиралась признаться, что она не спит, то теперь резко передумала. Она сосредоточилась на том, чтобы ровно дышать и не звякнуть наручниками о край кровати.
— Снимите обвинения, — негромко произнесла Менди. — Я делаю вам одолжение, Уилли. Не ломайте девушке жизнь только потому, что хотите прыгнуть выше головы. Вы окажетесь в неудобном положении, как уже бывало до этого.
«Ренни Гиббс», — подумала Бет.
— Вы пытаетесь поднять статус эмбриона до статуса человека, — продолжала Менди. — Здесь, в Миссисипи, нет такого закона.
— Да, — согласился прокурор.
Бет слишком нервничала, чтобы смотреть на него во время предъявления обвинения, но теперь пыталась разглядеть сквозь прикрытые ресницы. Уилли Корк был не намного старше ее государственного защитника, только черные волосы на висках были подернуты сединой. Быть может, он их красит, чтобы выглядеть солидно?
— Миссисипи знает долгую историю насилия против людей, которые молчали, — ответил он.
— Уилли, — рассмеялась Менди, — вы же не настолько глупы, чтобы пытаться разыграть расовую карту с темнокожей женщиной.
— Нерожденные дети уже вносятся в официальные документы. Знаете, мой дедушка обеспечил меня трастовым фондом, еще когда мой отец и не помышлял обо мне.
— Вам прекрасно известно, что между законными правами нерожденных детей и конституционными правами живого человека — огромная пропасть, — горячо зашептала Менди. — Конституция может защищать свободы и личные интересы, но Верховный Суд четко определил, что эти права обретаются с рождением, а до рождения эмбрион не является человеком. Штаты могут наделять эмбрион теми или иными правами, но от этого он не становится человеком.
У Бет кружилась голова. Произносилось столько слов, а большинство из них она просто не понимала. Одного она совсем не поняла: почему, если речь идет об эмбрионе, она оказалась в наручниках? Бет пыталась унять истерический смех: после всего, что она пережила, чтобы снять с себя ответственность за ребенка, оказалось, что она все еще за него в ответе.