— Я просто пытаюсь воплотить в жизнь законную, освященную временем традицию позволить тем, кто не может говорить сам, иметь голос в суде. Вы каждый день с этим сталкиваетесь, когда назначенный судом опекун выступает от имени детей или людей с ограниченными возможностями. В этой стране закон защищает тех, кто не в силах защитить себя сам. Как, например, младенец вашей подзащитной.
— Эмбрион моей подзащитной, — уточнила Менди. — Эмбрион. Который она вынашивала.
— А если тот, кто вынашивает, каким-либо образом причиняет вред? Если бы на нее кто-то напал, когда она была беременна, и в результате она бы потеряла ребенка, разве вам не хотелось бы привлечь нападавшего к ответу? Вам самой отлично известно: в этом случае вы с таким же усердием, как и я, жаждали бы справедливости. Мы же не станем оправдывать преступницу только потому, что, мол, так уж случилось, именно в ее чреве развивался ребенок.
— А как насчет прав матери? — поинтересовалась Менди.
— Дорогуша, так не пойдет! — ухмыльнулся Уилли Корк. — Нельзя называть ее матерью, если вы не желаете называть то, что развивается внутри нее, ребенком.
Оба даже шептать перестали, стоя спиной к Бет. Казалось, они совершенно забыли о ней — источнике их спора.
Это было уже не в первый раз. Она оказалась здесь потому, что каждый считал своим правом принимать решения за нее. Бет чертовски устала быть сторонним наблюдателем за своей собственной жизнью.
— У вас нет прецедента! — бросила вызов Менди.
— Да неужто? — Прокурор достал из кармана смартфон, потыкал пальцами в экран и стал читать. — Свод законов Миссисипи с дополнениями 97-3-19: «Незаконное лишение человека жизни любым способом и образом должно считаться убийством в следующих случаях: Подраздел А — когда совершается преднамеренно и приводит к смерти… или подраздел D — когда совершается преднамеренно и приводит к смерти неродившегося ребенка». И, разумеется, уже есть прецеденты, — спрятал он смартфон.
— Чушь!
— Пурви Патель, — стал приводить примеры Уилли Корк. — 2016 год. Она приняла те же таблетки, что и ваша подзащитная, чтобы прервать беременность на сроке двадцать четыре недели. Купила их в интернет-аптеке в Гонконге. Когда новорожденный умер, ее обвинили в убийстве первой степени. Она была осуждена и приговорена к двадцати годам заключения за умерщвление плода и невыполнение родительских обязанностей по отношению к ребенку.
— В деле Патель доказательства того, что ребенок родился живым, оказались сомнительными, — возразила Менди. — И приговор был пересмотрен.
— Бэй Бэй Шуэй, — тут же перескочил Корк на другой прецедент. — Выпила крысиный яд, чтобы совершить самоубийство на тридцать третьей неделе беременности. Ребенок умер, но сама она выжила. Ее обвинили в убийстве и намеренном умерщвлении плода и осудили на тридцать лет.