Он пишет:
«…Моряки действовали не только смело, но и предельно дерзко. Каким-то образом противник обнаружил подход десанта и встретил его огнем еще на воде. Моряков не смутил огонь противника. Они выбрались на берег, и немцы, естественно, побежали. К тому времени они уже были хорошо знакомы с тем, что такое «шварце тодт» («черная смерть»), так они называли морскую пехоту.
К сожалению, я не запомнил фамилию мужественного моряка-командира отряда морского десанта. Увлекшись первыми успехами, матросы преследовали бегущего противника, но к утру сами оказались отрезанными от моря, и большинство из них не возвратилось.
Не вернулся и командир.
Десантные отряды моряков неоднократно высылались в тыл противника. Везде и всюду они проявляли чудеса храбрости и высоко держали честь и достоинство советского Военно-Морского Флота»[7].
Глава заключительная, но не последняя
С того времени, когда с нашей повестью познакомились ее первые читатели, прошло пять лет. Это были годы поисков новых достоверных свидетельств.
Авторы преднамеренно оставили тогда за собой право считать заключительную главу повести не последней.
Многочисленные читательские конференции, письма, полученные из далеких и близких городов и сел, укрепили нас в этом решении. То, о чем рассказываем мы в этой главе, тоже не конец, а продолжение истории десанта. Ведь и годовщина тридцатилетия подвига моряков, привлекшая к себе внимание тысяч благодарных людей, становится теперь историей.
Мы хотим снова позвать вас за собой в петергофские парки.
Как чудесен Петродворец осенью! Его золотые статуи уже спрятаны на зиму в деревянные футляры. Лишь Самсон и бронзовый Петр да еще драконы на вершине «Шахматной горы» открыты взору.
Золото не только на могучем торсе Самсона и куполах дворцовой церковки и флигеля под гербом. Золото в осенней листве, шуршащей под ногами, устилающей склоны и дорожки парков, — желтое и бледно-розовое, оранжевое и цвета старого дуба. И есть в нем еще один оттенок — багровый. Так пылают листья, упавшие с кленов. И кажется, это следы матросской крови, когда-то пролитой здесь.
Внезапно нам почудилось, что где-то рядом, по тем же аллеям у моря, идет женщина с зачесанными назад седыми волосами — мать одного из тех, кто здесь погиб.
«Как хотелось бы мне повидать вас, услышать все, что вы знаете о Вадиме, хотелось бы побывать на месте, где он погиб. Но теперь это невозможно не только по возрасту и по здоровью, — это еще можно было бы преодолеть. Но на мне лежит забота о маленьком Вадимке, которому я должна дать хотя бы маленький задаток на будущее. Этот малыш как-то особенно дорог, и ему принадлежат мои оставшиеся годы».