Неужели он не понимал, что если мои родители что-то затеяли, то уже не откажутся от этого в ближайшие несколько месяцев?! Следовало действовать, а не мириться с предстоящей участью.
— Как там Обжорка поживает? — немного неуверенно начала я, чтобы в очередной раз перевести беседу в другое русло.
— Теперь уже получше, — несомненно, милый все понял и решил отложить разговор до лучшего часа.
— Он заболел? — взволнованно спросила, чувствуя, как ладони покрыл холодный пот, а сердце забилось столь часто, что едва не выпрыгивало из груди.
— Нет. Просто скучал по тебе сильно, — ровным голосом произнес Ингрэм, словно его совсем не задевала ни моя тоска, ни любимого енота.
— Отпусти его ко мне, прошу, — с мольбой посмотрела на любимого некроманта. — Хоть на полчасика.
— Эми, он только начал привыкать к твоему отсутствию, — с толикой недовольства возразил некромант.
— Хорошо, — низко опустила голову, не желая больше ему перечить и спрятать проступившие от обиды слезы.
После мы не касались ни одной из тем, которая была или ему, или мне неприятна. Когда часы показывали начало десятого, Ингрэм твердым голосом заявил:
— Мне пора.
Мое сердце сперва сжалось в болезненном спазме, а после и вовсе замерло.
— Угу, — только и изрекла я, поскольку в горле образовался тугой ком.
Еще чуточку понежившись в его объятиях, все же поднялась на ноги и подошла к столу, чтобы положить ему с собой почти все печенье, оставив себе лишь пару штучек. Хоть Берте и отнесла немного, собиралась пригласить ее утром на кофе.
— Не скучай, — проговорил Ингрэм на прощание и прижался своими губами к моим в приятном долгом поцелуе. — Люблю тебя. Спокойной ночи!
— И я. Спокойной ночи, — постаралась произнести бодрым голосом, чтобы скрыть свое истинное состояние.
Неудержимо хотелось разрыдаться, попросить его остаться еще ненадолго, но с моих губ не слетело ни единого звука, и Ингрэм ушел. Мне ничего не оставалось, кроме как в тоске дожидаться следующей встречи.
Я уже дремала, когда почувствовала, как прогнулся матрас под чьим-то весом. В голове тут же лихорадочно забилась мысль: «Обжорка!», но быстро отмела ее. Некромант же сказал «нет», значит, так тому и быть. Он редко менял решение. Однако кто-то явственно продолжал неуверенно вышагивать вдоль моего тела. Тогда я резко села на кровати и громко взвизгнула:
— Обжорка!
Енот ринулся к мои рукам, начал жаться ко мне, пытался что-то рассказать на своем языке, которого, к сожалению, не понимала. Но и так было ясно — мы оба испытывали радость от долгожданной встречи. Я скормила ему две печенюшки, и только тогда мы улеглись спать. Мои пальцы еще долго поглаживали его шерстку, а Обжорка издавал звуки, похожие на довольное урчание.