– Чего это папа так взбеленился? – обиженно спросил Шон, как только они с Гарриком остались вдвоем.
– Не знаю, – ответил брат и сел на кровать. – Иногда на него находит, психует понапрасну – ты же сам знаешь.
Шон стянул с себя через голову рубаху, скомкал поплотнее и швырнул в стенку.
– Ты бы лучше подобрал, а то дождешься неприятностей, – деликатно намекнул Гаррик.
Шон сбросил штаны и отфутболил их туда же. Демонстрация неповиновения привела его в хорошее настроение. Он пересек комнату и голышом остановился перед Гарриком.
– Смотри! – с гордостью сказал он. – Волосики растут!
Гаррик внимательно осмотрел нужное место. И точно, там были настоящие волосики.
– Что-то маловато, – отозвался он, хотя и не мог скрыть в голосе зависти.
– Ну и что? Все равно больше, чем у тебя, спорим? – бросил вызов Шон. – Может, посчитаем?
Но Гаррик отказался – он считал себя вечным неудачником. Соскользнув с кровати, он прыжками пересек комнату. Держась за стенку, наклонился и собрал валяющуюся на полу одежду Шона. Затем допрыгал до двери, где стояла корзинка для грязного белья, и бросил туда вещи. Шон наблюдал за его передвижениями и тут вспомнил о своем так и оставшемся без ответа вопросе.
– Так что все-таки, папа уже закончил с твоей деревянной ногой, а, Гаррик?
Брат медленно повернулся к нему, сглотнул и коротко кивнул.
– Ну и как она? Ты уже пробовал?
И снова Гаррику стало страшно. Он отчаянно замотал головой, словно искал, куда бы ему убежать.
В коридоре за дверью послышались шаги. Шон бросился к своей кровати, схватил ночную рубашку, через голову натянул ее на себя и юркнул под легкое одеяло. Когда Уайт Кортни вошел в комнату, Гаррик продолжал стоять возле корзинки с бельем.
– Ты чего это, Гаррик, почему не ложишься?
Гаррик торопливо запрыгал в сторону кровати, а Уайт посмотрел на Шона. Шон сразу заулыбался всей своей обаятельной мордашкой. Лицо Уайта подобрело, и он улыбнулся в ответ:
– Приятно видеть тебя снова дома, мальчик мой.
Долго сердиться на Шона было невозможно.
Отец протянул руку и коснулся его густых черных волос.
– И когда погасят лампы, чтобы никаких разговоров здесь я не слышал, понятно?
Он нежно потрепал Шона по волосам, сам смущенный силой охватившего его чувства к сыну.