– Поправь ему руку, нкозикази, – сказал он.
Руфь подняла свисающую руку Шона и осторожно положила мужу на грудь.
– Неси, – повторила она.
Они вместе двинулись через толпу. Голова Шона склонилась на плечо Мбежане, как у спящего ребенка. Мбежане осторожно уложил Шона на заднее сиденье, опустив его голову на колени Руфи.
– Родной ты мой, – повторяла она то и дело.
Лицо ее искажалось от ужаса при виде крови, она вся дрожала, как испуганный кролик.
– Прошу тебя, сядь за руль, – попросила она стоящего рядом с машиной Майкла. – И отвези нас на Проти-стрит.
Провожаемый тревожными взглядами зрителей автомобиль, подскакивая на неровностях, медленно пересек поле и, свернув на главную дорогу, помчался в сторону Ледибурга.
Толпа медленно рассеялась, все разошлись по своим экипажам. Дирк Кортни остался один; он стоял и смотрел, как пропадает вдали «роллс-ройс» в облаке пыли, поднятой автомобилем.
От общей слабости у него дрожали ноги, к горлу подступала тошнота. Ссадины, полученные при падении на гравий, жгли так, словно в лицо плеснули кислотой.
– Езжай-ка ты к врачу, пускай док Фрейзер тебе лицо обработает, – сказал Деннис Петерсен.
Он вышел из своей коляски и незаметно подошел к Дирку с тяжелым револьвером в руке.
– Да, – глухо отозвался Дирк.
Деннис двинулся дальше, туда, где двое черных конюхов поддерживали Солнечную Плясунью. Уже успокоившись и понуро свесив голову, она нетвердо стояла между ними на трех ногах.
Деннис приставил ствол револьвера к ее лбу, раздался выстрел – лошадь шарахнулась в сторону, затрепетала и упала. По ногам прошла последняя судорога, и она затихла.
Глядя на это с жалостью, Дирк тоже содрогнулся и согнулся пополам: изо рта у него хлынула горячая и кислая струя рвоты. Он вытер рукой губы. Постоял немного и слепо зашагал, не разбирая дороги, через поле и дальше – в сторону крутого откоса нагорья.
В такт шагам его, как припев военного марша, в голове звучали слова:
«Я ему не нужен. Я ему не нужен».
А за ними другие, исполненные дикой ярости:
«Хочу, чтобы он сдох. Скорее бы он сдох».
– Скорее бы он сдох, – тихо, чтобы не услышал стоящий рядом с кабриолетом Гарри, сказала Анна Кортни.
Гарри стоял в задумчивости, опустив плечи и голову, пальцы опущенных рук медленно сжимались и разжимались. Потом он поднял руку и прижал пальцы к закрытым векам:
– Я иду к нему. Да поможет мне Бог, но я иду к нему.
– Нет! Я запрещаю тебе! Брось его, пусть страдает один, как страдала я.
Гарри в недоумении посмотрел на нее и медленно покачал головой:
– Я должен идти. Хватит… слишком долго это все длилось. Я должен. Молю Бога, чтобы не оказалось слишком поздно.