– Кажется, кровь пошла из носа, – виновато прошептал Αртем и внезапно испугался собственной слабости. А вдруг они решат прервать процедуру? Пожалеют его и закончат раньше времени?!
Колючка сразу насторожилась.
– Уже скоро, малыш, потерпи чуть-чуть. Сможешь?
– Попробую.
– Можешь кричать: стены толстые, никто не услышит.
Карнеши упрямо мотнул головой и, понимая, что очень близок к позорному провалу, вдруг страшновато скрипнул зубами.
– Нет. Не буду.
Ох! Где-то я уже слышала подобное. И точно таким же тоном. Упрямец, как и Ставрас, наверняка от него передалось!
Его отец только молча застонал.
– Стоп! – напряженным голосом велела Колючка, едва стрелка на шкале устойчивости заползла за отметку «сто тридцать». – Игорь, задержись!
Что подсказало – непонятно, но своему чутью Охотница доверяла. Οсобенно, в последнее время. И теперь очень быстро ощутила, что дальше идти не следует.
Край с невероятным облегчением застопорил программу. Наконец-то! Кажется, добрались. Ему теперь каждый новый шаг приходилось делать с оглядкой на Артема, потому что никогда раньше не доводилось тестировать карнеши, и он не знал, чего ждать. Какая реакция? Где замедлиться? Как скоро наступит стадия предвестников? Полная неизвестность. А тут не просто карнеши, а совсем молодой. У которого, вдобавок, в любой момент мог возникнуть нестандартный ответ на влияние аппарата. Проклятье! Как же трудно сдерживаться!!
Арес тяжело дышал, тихонько постанывая сквозь намертво сжатые зубы и с трудом удерживая рвущийся наружу крик. Тело его блестело от пота, выгнувшись опасной дугой, и теперь, когда каждая жилка была дико напряжена, стало отчетливо видно, что мальчик совсем не был хрупким. Если бы не стальные зажимы, уже начавшие прогибаться от его неимоверной для неполных четырнадцати лет силы, карнеши давно порвал бы себе связки или, чего доброго, переломал кости. Металлический обруч с изрядной примесью титана прочно обхватывал мокрый лоб, на котором страшновато смотрелись вздутые вены, и надежно страховал позвоночник от непоправимых повреждений. Мальчик дрожал и извивался от боли, но, зажмурившись до слез, продолжал торопливо шептать, то и дело прерываясь, чтобы сглотнуть соленое.
–…почти ничего не вижу, слышу только запахи, и они становятся все сильнее… кажется, у тебя горит проводка, папа… мне очень горячо, и одновременно холодно… будто снизу – ледяная глыба, а сверху жжет паяльная лампа… больно глазам… почти не чувствую пальцев…
– Может, достаточно? – хрипло спросил Край, тяжело дыша и с мукой наблюдая за страданиями сына.